Полупустая общага жила тихой будничной жизнью. Кухня наполняла
пространство шкворчанием и густым запахом горелого постного масла:
кто-то жарил на ужин картошку. Где-то негромко звучала музыка. Надо
же! – подумал я. И месяца не пройдет, как жизнь здесь закипит,
забурлит сотнями голосов, смехом, топотом… А пока вот так.
Затишье.
И в душе никого не было. Четыре кабинки. Я разделся, зашел в
крайнюю. С некоторой опаской повернул кран…
В домах с централизованным теплоснабжением в советское время на
лето часто отключали горячую воду: ремонтировали теплотрассы, за
зиму подвергавшиеся жесточайшему износу. Я и страшился, что горячей
воды не будет. Конечно, на худой конец помылся бы и холодной, но
это был бы всем экстримам экстрим… Опасения оказались напрасны,
вода была отменно горячей, и напор такой, что тебе душ Шарко. А про
расход воды в эту эпоху никто и не думал.
В итоге я с огромным удовольствием мылся, брился, фыркал,
расслабленно стоял под жарким струйным массажем. Выходить не
хотелось. Но и усталость брала свое, я представлял, как сейчас
приду, завалюсь на кровать, почитаю, помечтаю о будущем свидании с
Леной… Дальше я воображение старался не запускать, чтобы не
сглазить. Наконец, решительно вырубил душ, принялся
вытираться-одеваться.
Когда почти закончил, в помещение ввалился незнакомый парень в
черно-белой тельняшке ВМФ.
- С легким паром! – жизнерадостно выкрикнул он. – Как
водичка?
- Супер! – машинально отозвался я.
Иноземное словечко удивило бывшего моряка, он расхохотался:
- Ну ты даешь, братишка! Отличником, что ли, в школе был?
- Да не без этого, - я тоже засмеялся.
- Ну так и дальше тебе семь футов под килем!
- А тебе легкого пара!
- Спасибо!..
Вернувшись в комнату, я обнаружил в сумерках, что Витек, не
раздевшись, лежит на кровати и явно дремлет – душ, похоже, получил
отставку.
- Не бойсь, свет включай, не тихарись… - полусонно пробормотал
он. – Я и так засну…
- Я ненадолго.
Перед зеркалом я аккуратно расчесал нестриженые светлые волосы,
от воды потемневшие, находя, что вымытые и с нарочито небрежной
прической они придают моей юношеской физиономии нечто
романтическое, «битловское», что ли. Ну и отлично! Придя в хорошее
настроение, я выключил верхний свет, включил настольную лампу,
порылся на книжной полке, где среди каких-то совершенно неизвестных
мне имен и названий неожиданно нашел Достоевского. «Преступление и
наказание». Отдельное издание.