приветствие.
Эмофона все еще не чувствую. Проблема.
— Здравствуйте! — заходит резковатый парень, лет тридцати.
— Вы меня понимаете? Говорите на имперском? Или мне говорить
на Nedderdüütsch****?
— Понимаю, — хриплю я. И даже получается довольно связно.
— Отлично, — веселеет он, — тогда представлюсь. Отто Людвигович,
если по-имперски, или герр Шмидт, если хотите официальности. Вы
себя осознаете? Понимаете, где вы?
— Дха! — выдыхаю я.
— Еще лучше. Как сюда попали знаете?
— Нхет, — говорить на выдохе получается проще, и даже
немного отвлекаюсь от желания почесаться. Боль, как и обещала
девушка, уходит, оставляя только зуд во всем теле. Нудит, но не
так, чтобы сильно.
— Замечательно. Сколько пальцев видите? — показывает мне не
полностью закрытый кулак. Загнуты только два последних пальца.
— Пяаать, но откхрыты — три, — фраза дается мне с трудом.
— Шутите? Отлично! Когнитивные способности не искажены, что
странно конечно, но радует, — хмыкает доктор. — Сразу уточню, вы
привязаны, чтобы не сбили капельницы и не нарушили конструкты
восстановления костей. На лице и голове у вас повязка с теми же
целями. Старайтесь еще час-два не шевелиться лишний раз, и мы
большую часть всего этого скоро снимем, — врач одевает странно
выглядящие очки, делает жест рукой, и вокруг моего тела появляется
сетка из тысяч светящихся линий, в которой будто ползают червячки
странных символов. У меня от обилия движущихся черточек резко
начинает кружиться голова, тошнит, и я закрываю глаза.
— Вы поступили в палату с ранением от применения огненного
жезла, и, хм, множественными переломами. Мы вас зашили и
иммобилизовали. Но случай нетривиальный, так что лечение будет
относительно медленным. Жизненно важные органы, на удивление, почти
не задеты, так что у вас есть все шансы на нормальное
выздоровление. Про варианты я, наверное, расскажу чуть позже, вам
нужно будет пообщаться с одним, хм, человеком. Пока же, прошу вас
поменьше двигаться, и, если что, звать Людочку. Она вам поможет с
болью, да Люда?
— Конечно, Отто Людвигович, — говорит рядом девушка. Открываю
глаза. Линий вокруг больше нет, и теперь ничего мне не мешает
рассмотреть подошедшую очаровательную блондинку лет восемнадцати,
не больше.
— Вот и отлично, ваш, хм, посетитель, будет скоро. Если что,
шепчите Люде, — со смешком врач разворачивается и уходит.