— Конфликта не ищу, но и вы, пацаны, сидите тихо, в свары не
вступаете. Ищете побега — это без нас, — спокойно наклоняюсь над
первым. Тот ожидаемо выбрасывает правую руку мне в лицо. Уклоняюсь
и с удовольствием заряжаю левой в печень и первому. Удар простой,
но если знать куда, очень болезненный. Первого ожидаемо сгибает
пополам. — Мы вам не помощники. В блудняк нас не тащите, это ваше.
Идея понятна, или повторить?
Бью я не сильно, так что парни ни сознание не теряют, ни
воспринимать речь не прекращают.
— Понятно, — хрипит первый. Перевожу взгляд на его напарника.
Второй зло смотрит на меня, но не дергается. Кажется, он прекрасно
понимает, что в их положении скованных, большую часть их атакующего
потенциала я могу просто игнорировать, что сейчас и показываю.
Поднимаю брови в немом вопросе.
— Понятно, — будто сплевывает второй, отводя взгляд.
— Отлично. Вы нашего вербовщика слышали — завтра приедем, а там
разбежимся по разным углам, и вряд ли у нас будут общие интересы
кроме учебы.
— Ты, Княжич, зря так, — второй тихо решает внести свои пять
копеек в разговор, — не по-людски. Мы не всегда будем так, —
поднимает скованную руку, — Потом ходи, да оглядывайся.
— Потом будет потом, — хмыкаю я. Поднимаюсь с лавки и
оборачиваюсь к кузнецову сыну.
— Первак, — киваю на с трудом садящихся ребят, — будут тебя
заманивать сыграть во что-нибудь, не делай этого. Ты проиграешь, а
потом они на тебе ездить будут, не ведись.
Второй снова бросает на меня злобный взгляд. Кажется я им ломаю
и следующий заход за ножом.
— Я по вагону пройдусь, — открываю дверь в коридор.
В коридоре пусто. Я сначала иду налево, нахожу туалет и
переходную дверь в тамбур. Ожидаемо, кроме туалета, все остальное
закрыто намертво. Разворачиваюсь и прохожу по вагону к началу.
Первые два купе так пока и не занимают, они пусты и открыты, а в,
так сказать, нулевом, нахожу все того же мужика в форме.
— Добрый день, — здороваюсь.
— И тебе, парень. Чего-то хотел?
— Наш сопровождающий говорил, что скоро будет обед, вот пришел
поинтересоваться, когда. И нельзя ли добавить чего мясного лично
мне, за деньги.
— Хм, за деньги, я могу тебе принести обед из вагона-ресторана,
тринадцать серебрушек, интересует? — мысленно перевожу цену в слова
Коштева о годе жизни за двадцать пять золотых. Понимаю, что цена
завышена раз в десять, но с другой стороны — вроде как ресторан. С
некоторым трудом отказываюсь. — Может быть к вечеру попрошу. Я пока
не знаю, что у нас на обед.