— А что,
сам не знаешь? — недоуменно спросил «батюшка».
Я сам
выпяливал глаза с еще большим недоумением и нисколечко при этом не
врал. Как можно знать то, чего я не помнил? А раз не помнил, так
значит, не совершал. Ну, пусть даже что-то и совершал, но это тело,
а не мой разум. В общем, как-то так.
— Н-ну… —
забормотал я, не зная как обращаться к «батюшке» — на ты или на вы?
К родному отцу обращался на ты, а как тут принято? Решив, что
сейчас подойдет и вы, проблеял: — Так вы хотя бы намекните, что
ли.
Интересно,
что мне бы в этот момент положено думать — куда девалось мое
прежнее тело, мозг уже начал прокручивать возможные провинности
студента, но ничего толкового в голову не пришло. Допустим, завалил
все экзамены и теперь меня исключают из универа. Еще вариант
напился и явился пьяным на лекцию. Естественно, что после такого
тоже исключают. А больше ничего в голову не лезло. Слабовата у меня
фантазия. Наверное, потому что сам учился более-менее аккуратно. И
стипендию получал, и прогуливал лекции и семинары только тогда,
когда слишком спать хотелось. А спать хотелось после ночной
разгрузки-погрузки вагонов, после гулянки. Ну, бывало такое, когда
подруга оказывалась на другом конце города, а возвращаться домой
было влом. Но это еще до встречи с Ленкой было, так что, не
считается.
— Эх, ну
почему у всех дети, как дети, — горестно вздохнул батюшка. — Вон, у
моего товарища князя Голицына сынок векселя подделал. Кажется, и
сумма большая — две тысячи рублей, но тут все понятно. Или там, у
столоначальника Берестова сынок горничную обрюхатил. Нехорошо
конечно, жалко девку, но дело-то житейское.
Боже ты
мой! Да что же я такое сотворил, если подделка ценных бумаг и
обрюхачивание девок кажутся батюшке ерундой?
А
Чернавский-старший продолжал причитать.
— Вексель
поддельный — ерунда, мелочь собачья. Заплатит князюшка деньги,
сыночка-оболтуса на пару годков куда-нибудь отправит. И с девкой
тоже все разрешится. Даст Берестов ей приданое, так ее и с пузом
замуж возьмут. А коли не возьмут, так родит и ребетенка в добрые
руки пристроит.
— Я что,
зарезал кого? — спросил я с обмиранием в сердце.
— Так
лучше бы ты уж кого-то зарезал, — хмыкнул батюшка. — Я бы тебе
адвоката хорошего нанял, а тот бы тебя перед господами присяжными
заседателями как картинку представил — дескать, зарезал супостата в
силу умственного расстройства. Сейчас ведь главное, чтобы человек
не виновным или невиновным был, а как присяжный поверенный его
подаст. Уж я бы ради такого дела не поскупился, адвокатишка бы
соловьем пел, присяжные бы слезы утерли, да тебя подчистую бы
оправдали.