В новогоднюю ночь были спеты пять
романсов. После еще раз спеты, ну и в третий раз так же прозвучали,
когда некоторые из гостей даже подпевать стали, разгоряченные
напитками.
Началась музыкальная программа с
романса «Соловей». А когда «мой пташечка» уже улетел, то раздался
«Вечерний звон». Пришло время и вечерней тематики, когда гости
услышали пронзительный, пробирающий до самой души, голос цыганской
исполнительницы, не спевшей, а прожившей романс «В лунном сиянии».
Когда эмоции слушателей чуть погасли, пришло время зажечь звезды по
средствам исполнения романса «Гори, гори, моя звезда». А
закончилось такое феерическое выступление для меня, уже несколько
нетрезвого, романсом «Очи черные», когда я представлял карие глаза
Екатерины Андреевны Колывановой. Для меня закончилось, артисты же
еще три раза пели на бис, когда я уже собирался домой.
[Романс «Соловей» композитор
А.А. Алябьева на стихи поэта А.А. Дельвига; «Вечерний звон» стихи
Ивана Козлова музыка
Александра Алябьева;
«Гори, гори, моя звезда»
музыка П. Булахова на слова
В. Чуевского; «Очи чёрные»
слова Евгения Гребёнки, исполняется на музыку вальса Ф. Германа
«Hommage» (Valse Hommage) в обработке С. Герделя; «В лунном сияньи! слова и музыка
Евгения Юрьева. Все романсы в
приложении].
А после, уже второго января, я уехал
в Нижний Новгород. Не один, со мной отправились десять моих бывших
студеозусов-практикантов, без которых работать было бы кратно
сложнее. Все же команда всегда более продуктивно работает, чем
любой одинокий гений. К исключительным людям, несмотря на все
обстоятельства, я себя не причислял, потому не без успеха часть
работы делегировал.
За более чем месяц работы,
похвастаться пока не чем. Мы столкнулись со стеной и пока еще не
подобрали тот перфоратор и лом, которые могли бы разрушить эту
преграду. Везде ли на Руси такое болото, или только тут, в Нижнем?
Боюсь, что повсеместно.
Суды проводились из рук вон плохо, а
ведь по Уложению, принятому еще Екатериной Алексеевной, должно было
быть не так все ужасно. В суды должны были приходить дела с
описанием всех следственных мероприятий, опросом свидетелей,
пострадавшей стороны. Пытки регламентировались, но лишь в особенных
случаях, когда недостаточна доказательная база.
На деле почти никогда не было той
самой «доказательной базы». Обвинения базировались на собственных
признаниях подследственных. А кто не подпишет признания на самого
себя, если пытки разрешены и мало кто смотрит на то, особенный ли
случай? А тут, в пыточных, как раз работают профессионалы. И я уже
молчу о том, что коррупция возведена чуть ли не в культ и в наглую
определяются тарифы на те или иные нарушения или лояльность
судей.