- Ты не понимаешь… - Савка затряс головой. – Они убьют… как
только поймут, что я… что я их вижу, они придут за мной…
придут…
- Не придут, - произнёс я со всей возможной убеждённостью. – Ты
же сам слышал, что увидеть их не так просто. И Евдокия вон сказала,
что время ещё есть.
Но я ошибся.
Времени у нас не было.
В тот вечер мы изрядно подзадержались. Пока я Савку во вменяемое
состояние привёл. Пока отсиделись, чтоб ненароком на глаза кому не
попасться. Пока пробежку завершили и занятия. Пока назад добрались.
И наткнулись на запертую дверь.
Вот же ж.
Савка снова пришёл в ужас. Я же, вымещая раздражение, дверь эту
пнул, сколько было силы, заодно уж прикидывая, где ночевать – в
коровнике или на конюшне. Но, благо, не пришлось. Открыли.
Мрачный Фёдор, широко позёвывая, буркнул:
- Где шляешься? Завтра вон доложусь и всыпет тебе наша
княгинюшка по первое… иди вон. Не перебуди…
Мы и пошли, благо недалеко.
Дортуар, в котором стояла Савкина койка, был первым от лестницы.
И сама койка находилась почти у двери. А потому Савка, скинув
ботинки, на цыпочках проскользнул в эту самую дверь. Разделся и
нырнул под тонкое одеяльце.
Остальные спали.
Здесь вообще засыпали быстро. Ну да за учёбой и работой так
уматывались, что сил на иное уже не оставалось. Вот и Савка глаза
закрыл, готовый отключиться.
Не вышло.
Прохладно.
Это мы оба отметили. И я ещё подумал, что вроде бы как лето на
дворе, а уже вон прохладно. В старых домах всегда так. Камень
хранит свой холод. И если летом эта прохлада скорее приятна, то к
осени всё изменится. А до осени немного осталось.
Дотяну ли?
Савка, унимая дрожь, вытянулся в кровати. Лёг на спину. Замер. И
осторожно, стараясь лишний раз не ворочаться, чтоб не разбудить
кого, перевернулся на бок. Панцирные сетки имели обыкновение
безбожно скрипеть и постанывать. Не в этот раз.
Как-то вот…
Звуки исчезли. То есть сетка растягивалась под тяжестью тела, а
звуки исчезли. И холод сделался более отчётливым.
И в целом что-то изменилось.
Рядом.
И что бы это ни было, оно представляло опасность.
- Вставай, - я сдёрнул Савку, который уже вознамерился уснуть. –
Подъём, подъём. На том свете отоспишься. Так, тихонько… не делай
резких движений. Просто открой глаза. Не отрывая голову от
подушки.
Скрип.
Протяжный скрип открывающегося окна. И шипение, раздражённое
такое, на самой грани слышимости. А может, и за гранью, потому что
не раз и не два я убеждался, что Савкин слух куда острее обычного
человеческого.