Лежу.
Дышу. Впитываю силу, которая уходит куда-то внутрь. И чувствую
слабое Савкино возмущение. А с чего возмущаться-то? Не я эту тварь
привёл. А без меня хрен бы Савка справился.
Сожрала бы.
От этой мысли его трясёт. И тряска передаётся телу.
- Фёдор, тебя ведь и уволить могут… за окно… лучше будет сказать
правду, что ты закрыл, но кто-то… возможно из шалости или по
глупости… или бежать хотел.
- Ночью?
- Утром. Вечером… или вовсе отлучался, главное, что не ты
открывал. Ясно?
- Да, княгинюшка.
- Не надо, не называй меня так, - а теперь в голосе слышится
усталость. – К сожалению, про крухаря придётся сказать. Слишком
многие тварь видели. И молчать не станут.
- Да чего они там поймут.
- Чего бы ни поняли, но до полиции точно дойдёт… в лучшем
случае, до полиции.
Руку убрали.
- Разбирательство?
- И оно тоже. Поэтому сейчас мы сами обратимся с заявлением и
потребуем, чтобы прислали кого из Синодников.
Федор матюкнулся.
- Может…
- Нет, - Евдокия Путятична и дослушивать не стала. – Да и… если
тварь сюда притащили, как ты говоришь, то кто знает, не повториться
ли. И с мальчиком надо что-то решать.
- Они ж тут всё… облазают.
- Не без того.
Вздох.
- Тогда… надобно будет коробочки те, из подвалу… убрать… вот,
ежели позволите, я и займусь.
- Фёдор?
- И дружкам вашим скажите, чтоб забыли дорожку-то, коль не
желают вас под монастырь… или в монастырь.
Это как?
- А лучше бы вам, княгинюшка, - голос Фёдора обрёл силу и
уверенность, и заговорил он быстро, словно опасаясь, что
уверенности этой надолго не хватит. – Бросить дурное это дело, пока
беды не случилось. Оно же ж опасно… оно же ж вон как… и другим
разом батюшки вашего власти не хватит, чтоб беду отвести. Да и его
б пожалели.
- Жалею, Фёдор. Жалею. Но… кто-то ведь должен.
- Вы?
- Отчего нет. Да и не беспокойся. Я не делаю ничего такого…
Фёдор сопит, явно не согласный.
- Порой мне кажется, что я не делаю вовсе ничего… что все эти
листовки и воззвания… это пустое, ничтожное… и что надобно иным
путём идти.
- Бонбы кидать?
- Нет. Террор – это… это отвратительно, - сказала Евдокия
Путятична и я с ней согласился. – А ещё совершенно бессмысленно.
Террор лишь озлобляет власти и мешает диалогу. Он противен самой
идее гуманизма и…
- Что тут происходит? – раздался незнакомый голос и Евдокия
Путятична осеклась. И руку убрала. Жаль. Сила её изрядно согрела.
Вон, и оцепенение у Савки почти прошло-то.