- Когда исполнится восемнадцать, приютишь у себя в Москве?
- Все может быть.
- Нет, ты пообещай. Чтоб было ради чего жить, - наводит драмы она. Только слез не хватало.
- Не могу, вдруг я коньки откину к тому моменту.
- Ой… Ну хоть завещание оставь тогда, - закатывает глаза и получает от меня щипок за её вредный нос.
- Буду скучать, - чуть слышно произносит она, поджав нижнюю губу.
- И я, малышка.
***
Распрощавшись с Таей, я заехал в цветочный магазин и с букетом белых роз направил автомобиль в конец поселка. Именно эти цветы были Её любимые. Я помню все: наши счастливые дни и не только, в особенности, самый последний, дурной, который поставил слишком некрасивую точку. Роковую. Прошло десять лет, а я не могу себя простить… И её не могу. Во мне нет смирения, которое бы обеспечило покой в душе и позволило жить так, как хочется.
В вечерних сумерках мой автомобиль съезжает с асфальта на проселочную дорогу, ведущую в небольшой лесок. Именно в нем расположилось местное кладбище. Там теперь живёт Наташа, моя первая любовь, и мне не нужно гадать, где найти её, как это было раньше… Её место неизменно.
И она сама сделала это выбор, черт подери. За нас обоих. Взяла и ушла, оставив меня с невыносимым чувством вины, который неподъемным грузом лежит на сердце. Мое проклятье.
Её черный мраморный памятник я вижу издалека. Он высокий и вмещает фотографию Наташи во весь рост. Именно такой я запомнил её - молодой, цветущей, сентиментальной, доброй и улыбчивой. В дурацком сарафане, который ненавижу всей душой: именно в нем она была при последней встрече.
- Привет, любимая… - шепчу, опуская живые нежные цветы на холодный камень.
Наташенька стоит напротив меня и неизменно улыбается в ответ, а я…
А я хочу разбить этот гребанный камень, содрать все декоративные цветы, достать из земли её вместе с душой, чтоб в отчаяние вытрясти её вновь, заглянуть в глаза и спросить, зачем она это сделала… Дура, дура, дура!
Все можно было бы исправить, придумать что-нибудь, решить…
Я бессильно опускаюсь на скамью и опускаю поникший взгляд в землю. Гробовое молчание бьет по ушам сильнее адового крика грешника. Я сильно сжимаю пальцами уголки глаз, и начинаю убивать себя… Ведь это я во всем виноват.
13. Глава 13. Паша
Десять лет назад
Песочный клубок пыли мчится за машиной, которую гоню по тихому безлюдному пустырю, расположившемуся за окраиной поселка. Из динамиков вырывается громкая музыка. Она удачно перебивает внутренне напряжение, стук беспокойного сердца, навязывая нужную волну. Настроение нервозно-отвязное.