Благородные офицеры, из числа тех, кому спирт нипочём или
используется только в качестве технического расходника, решили
угомонить сего неприятного типа, дабы не утруждать меня подобной
морокой. Но вот незадача, я был на него очень сильно (со слов
рассказчиков, что не присутствовали там) негативно настроен. И
только совместными усилиями данных особ блюстителей высокой
армейской чести удалось усмирить гнев, полыхающий внутри грозного
оснаба, и провернуть особый вид дуэли. В течение неё они доходчиво
донесли до нерадивого и несколько образумевшегося полковника всю
его неправоту да остроту ситуации, а мне оставили лишь
заключительный штрих — прилюдное (какое, мать его, прилюдное, там
же народу раз-два и обчёлся было, а общее количество зевак не более
трёх дюжин) унижение, впоследствии которой он упал, как озимый.
Настолько велико было его потрясение.
И ведь прошло-то всего ничего времени с конца описываемых
событий. Каких-то сорок минут, может час, а данная версия уже
облетела всю часть и начала обрастать лютыми подробностями, не
имеющими ничего общего с реальностью. К примеру, оказывается, в
начале всей этой эпопеи я даже клятву именем Извечного дал, что не
буду никоим образом притеснять нечистых на руку дельцов (ну, кроме
совсем оборзевших) до тех пор, пока они не перейдут черту (какую,
хрен бы его знал, но все склоняются к версии оскорбления как лично
меня и Дома, так и боевых товарищей). И вот так новость, полкан
посмел нелестно отозваться о последней волне, где особенно чётко
указал, дескать, «бойцы — это тупое мясо» и прочие гадости.
Ещё выяснилось, что не только словом, но и действием я был
оскорблён. Каким, правда, никто так и не знает, но твёрдо уверены,
что не обошлось без рукоприкладства и лютого позора. Приписывают и
препоны со стороны Саташа (вспомнил, слава тебе, Господи!), мол,
это из-за него так долго не могли выработать правильную тактику
подавления угольков, и только благодаря некоторым индивидам
командования удалось хоть сколько-нибудь долго успешно
противостоять напасти. И много чего ещё. Кто-то даже в шутку
сказал, что, дескать, сам Бог лжи и обмана пришёл ко мне, дабы
выразить своё почтение в милосердии. Как недалеко он ушёл от
истины, правда, цель не та.
Вот так посидев и послушав, какими слухами земля полнится, я
оказался несколько ошарашен, и поведение тех же беглецов уже не
выглядело для меня странным. Оно и понятно, а ну как я ещё
чем-нибудь оскорблюсь, это ж потом всё. Финиш. Конец карьере, а
возможно, даже и жизни. Представляю, как охренеет Саташ, когда
очнётся. Не завидую ему.