- Расин, позволь поинтересоваться, — постепенно леденеющим
голосом проговорил я, окаменев лицом. — Ты что себе позволяешь?
Жить надоело или на войну меж Планами нарываешься? — холодно и с
некоторым интересом посмотрел я на своего собеседника. Интерес же
был чисто исследовательский: «Как долго он протянет в застенках
Дома Скорби?» Её исход был ясен как солнечный день и сомнению не
подлежал ни в коем случае. Сам Война ли или его Девы Битв, что
сейчас рулят Планом во время отсутствия оного, ни за что не
позволят никому, то есть ни себе, ни своим подчинённым, подобного
тона в общении со своим ближайшим союзником (в присутствии иных
лиц, естественно. Наедине многое дозволяется), и ждёт этого
индивида печальная судьба. Скорбная даже. Хорошей она будет лишь в
случае, если его достаточно быстро спишут в утиль. Плохой же — если
даже в утиле ему найдётся достойное применение.
- Стоп, — спешно поднял он руки в останавливающем жесте. —
Погоди пока с плеча рубить, — и резко поменял атмосферу, что
окружала его. — Успеется.
- Внимательно слушаю, — со скептическим ликом и нескрываемой
иронией принял его предложение. — Возможно, от твоих слов Судьба
смягчится, и злой рок обойдёт тебя стороной, — после этих слов
хмыкнул: — Но это не точно.
Воровато оглянувшись по сторонам, запахнув шторы поплотнее,
предварительно оценив ситуацию на улице и заглянув в каждую щель,
Расин убедился в тайности и конфиденциальности разговора, чему
также поспособствовала активация протоколов защиты от слежки
различных типов. «Садись», — только и произнёс он после всех
манипуляций.
Подобная нестандартная для генерал-лейтенанта активность слегка
удивила меня, отчасти позабавила и даже немного усмирила
негодование, тлеющее глубоко внутри, но не изничтожила это чувство
вовсе.
- Поясни, — мотнул головой, желая получить объяснения по выходке
и непонятным пока телодвижениям.
- Подчинённые, гады, воду мутят, — в сердцах ударил начштаба по
столу. — Задрали уже. Вот где сидят, — ткнул он вилкой пальцев по
горлу в районе кадыка. — Столько кляуз на твоё имя понаписали, —
провёл он над своей макушкой рукой, дабы показать, сколько этих
писулек. — Спасу нет. А уж как под меня копают, — разъярённо
вдохнул воздух Расин и задержал его в лёгких. — Это отдельная
песня, — чуть подуспокоившись, выдохнул он.