- Значит, третий раз одно и то же.
- Да. Первый, в две тысячи первом. Второй в пятнадцатом и вот
сегодня опять «двадцать пять». Иван, мне иногда кажется, что я
проклят и обязан всё это видеть до самой смерти – печально
проговорил старик.
- Первое появление нашего серийника состоялось в восемьдесят
первом – напомнил Горюнов о эпизоде насильственной смерти
собственной матери. В момент второго своего появления, маньяк после
принесения жертвы, вынужденно убил старшину Харченко. Всего было
пять эпизодов, на одном и том же месте, за сорок три года.
Возникает вопрос: не долговат ли стаж у нашего серийника. Да ему
сейчас, даже по самым скромным подсчётам, больше шестидесяти.
- Вполне возможно, он мой ровесник – предположил старик.
Горюнов кивнул.
- Антон Львович, а почему ты сразу мне не позвонил? Или номерок
потерял?
- Да, я бы позвонил, но месяц назад какой-то пьяница телефонный
провод в подъезде с корнем вырвал. Иван, ты не думай, после
убийства я стучал соседям по площадки в двери. Но одна семья
недавно переехала жить в центр. А у Кузьмича суточное дежурство в
охране, на проходной комбинат.
- А местные опера? Почему ты им не рассказал об увиденном?
- Так, они меня и не спрашивали. Слышал, как один вниз по
лестнице бежал. Наверное, на кнопку звонка жал, но ты же знаешь, он
у меня уже лет десять, как не работает. А пока я до двери добирался
и открывал, его и след простыл. А ещё я махал милиционерам в окно,
но они будто специально меня не замечали.
- Раздолбаи! – вырвалось гневное у подполковника.
- Вот, вот. Меня старика, уже давно никто не замечает. Будто и
нет уже древнего ветерана на свете. Родня заезжает, но редко.
Внучатые племяннички всё ждут, когда я представлюсь и освобожу
жилплощадь. Даже ты, Иван, в последний раз заходил шесть лет назад,
когда первый раз на бывшую казарму камеру наблюдения вешал.
Старик пристыдил Горюнова, и было за что. Одно время он навещал
главного свидетеля каждый год. Подолгу вёл беседы. Но после того
как три раза пытался установить камеру и все три раза её уничтожали
местные вандалы, заходить перестал. Теперь чувствовал себя
виноватым.
- Извини, Антон Львович, дел было много – попытался оправдаться
Горюнов.
- Иван, всё понимаю, у тебя служба тяжкая. Ты меня прости за
старческое брюзжание.
- Антон Львович, а это точно был наш душегубец? – спросил
Горюнов, съезжая с неудобной темы.