В голову пролезли воспоминание о былом, которое мне ещё
предстоит заново прожить.
С начала девяностых комбинат начал постепенно загибаться. А
когда взорвали машину директора Егорова, занимающего эту должность
ещё с семидесятых, вокруг начало кружить уголовно-бандитское
вороньё. Сначала пришлые коммерческие структуры скупали акции у
работников по дешёвке, а потом они начали стрелять друг дружку,
деля собственность.
Появились авторитеты, возглавивший бандитские группировки
рэкетиров. Они забивали стрелки и устраивали сходки. Каждый
старался урвать то, до чего мог дотянуться. И чем дальше, тем
ситуация для простых работяг становилась всё хуже.
Задержки выплаты зарплаты за полгода, это самое малое из бед.
Раньше работники могли украсть продукцию и продать за полцены
полотенца или отрез ситца. А когда это всё практически перестали
производиться, наступили голодные времена.
Для меня, как сотрудника уголовного розыска, это были самые
трудные годы. Мы делали всё, чтобы бандитские формирования не
борзели. И несколько лет подряд, по весне собирали по пустырям и
лесополосам урожай трупов отстрелянных братков.
Комбинат почти закрылся и наверняка бы был разорван на куски, но
в девяносто шестом группа адекватных акционеров заимела контрольный
пакет акций и смогла поставить своего управляющего. Некоего Сидора,
приехавшего в Подмосковье из солнечного Магадана. Тогда все местные
решили, что авторитетный господин пришёл окончательно раздербанить
то, что осталось от градообразующего предприятия, но новый директор
повёл себя по-другому.
Первым делом поставил свою охрану, затем выгнал представителей
местных братков сначала из правления, а потом и с территории
производства. А затем Сидор и вовсе принялся не вывозить ткацкие
станки на металлолом, а завозить новое оборудование. Работяги опять
начали пахать в три смены и получать зарплату.
Отогнанному от кормушки Подмосковному криминалу, это шибко не
понравилось. На нового директора несколько раз покушались. Впрочем,
Сидор тоже не был паинькой и отвечал бандюкам той же монетой.
Я, как сотрудник уголовного розыска был в курсе происходящего и,
если честно, не особо копал под Сидора, хотя и было за что. Он
давал жить работягам, и это тогда меня вполне устраивало. А
оприходовать очередной труп, найденный в лесополосе по весне, и
определить его в висяки, это обычная милицейская работа в
девяностые.