- А вот я их понимаю, Иван, - мягкий тенор Анри растворился в
густом баритоне Каюзака. - На мой взгляд, нет ничего важнее, чем
обеспечивать безопасность и комфорт тому, кто тебе дорог.
- Да перестань ты им потакать! Вот ведь - нашли себе брата по
разуму! Может, они к тебе уже и за советом прибегают? Как лучше
кишки какому-нибудь бедняге выпустить, а потом кому труп на зелья
сдать?
- Хм-м... Да нет, пока... но ты подумай, когда они затевают
очередную авантюру, что лучше? Чтобы действовали абсолютно
самостоятельно, или всё-таки выслушали мнение со стороны?
У Ивана просто челюсть отпала на такие возмутительные
рассуждения. Но тут, услыхав резкие голоса, на балкон
ангелом-миротворцем выглянула Серафима. В руках у неё шелестела
свёрнутая пополам газета.
- А посмотрите, что я обнаружила под крышкой рояля!
- Это когда ты устраивала вечер старинной музыки, и муж Аланны
попытался переоборудовать рояль в клавесин? И что же за газета ему
под руку попалась? - Анри явно предпринял попытку улизнуть от
щекотливой темы, которая так нервировала Лудильщикова.
- Апрельская. Та самая, про секс-апокалипсис. Помнишь, мы же её
тогда специально сохранить решили - в назидание потомкам.
Мужчины переглянулись, а непосредственный участник тех далёких
событий химеролог Лудильщиков ощутил, как начали краснеть (не
иначе, как от выпитого) кончики его ушей...
***
Апрель, 1910 год (за 7 месяцев до беседы Ивана и Каюзака на
балконе ресторана).
«Карантин в Университете! Защитный
барьер накрыл весь кампус. Вот только сейчас защищает он не центр
магической мысли от внешней угрозы! Нет! Сегодня он защищает город
и весь мир от результатов работы этих самых магических мыслителей…
Вокруг места происшествия мы видим оцепление гвардии Монако. Чуть
дальше стоят любопытствующие и желающие, чего уж греха таить,
проникнуть внутрь. Думаю, мы не ошибёмся, если скажем, что гвардия
была задействована не из-за опасности прорыва изнутри (с этим
прекрасно справляется и барьер), а для того, чтобы никто больше не
рвался внутрь периметра и не усугублял и без того тяжелую
ситуацию…
Так что же происходит в нашей
Альма-матер? Что заставляет убеленных сединами мэтров ругаться, как
портовых грузчиков, молодых леди - стыдливо прикрывать глаза
ладошками с растопыренными пальцами, а многих, оказавшихся за
пределами барьера - горестно вздыхать?