— Так ты хотел убить себя? — Повторяю я, с трудом воспринимая информацию. Крис всегда казался непоколебимым, твердым в решениях и действиях. Трудно представить обратное. Правильно говорят: сильные люди прячут сердце за семью печатями.
— Важно то, что я этого не сделал. Теперь я здесь, и ты снова рядом. К сожалению, наша связь настолько же губительна, сколь прекрасна. Иначе ни ты, ни я не оказались бы здесь.
— Так это правда? Связь действительно существует? Это не вымысел?
— Да, — подтверждает Крис, — понимаю, в это трудно поверить. Можешь сомневаться в зараженных, в общине, но доверяй мне. Я на твоей стороне.
Доверие. Я не могу. Не могу, когда вижу кем стал брюнет. Он может соврать, наговорить красивых речей, одурманить. Не могу, но так хочется.
— Что будет, если я откажусь? Меня убьют.
— Возможно. Или же сделают все, чтобы получить от тебя желаемое силой?
— Насилие? И ты пойдешь на это?
— Нет, — сухо отвечает вампир. Он делает глубокий вдох, потирает свободной рукой переносицу и произносит будто бы заученную фразу: — Завтра Верховный вампир проведет обряд. Это формальность для клана, но так он заявит о нас как о супругах, связанных браком, остальным кланам. Впоследствии союза мы обязаны зачать дитя, будущего дампира.
— Ты говоришь об этом так просто?
— Учитывая обстоятельства, да. Я не могу преподнести информацию иначе.
— Как мы можем делить постель, не испытывая друг к другу чувств?
Хочется, чтобы Кристофер сказал о чувствах. Снял маску. Но этого не происходит.
— Эмили, поговорим об этом позже...
— Я не готова к такому. Это неправильно… Мы посторонние друг другу.
— Неправильно лгать и скрывать истину. Нас никто не слышит, а ты притворяешься, — рычит вампир. — Ты знаешь, что чувствуешь, и я знаю, что испытываю к тебе. Не отрицай очевидного. Проблема кроется в другом — ты не готова предать свои убеждения! Будь я человеком, ты бы смотрела на ситуацию иначе.
— Но я…
Он отпускает меня. Повисает пауза.
— В день, когда ты пропал, я оплакивала тебя. Долго выходила за ворота в надежде увидеть, как ты подходишь к зданию аэропорта. Но однажды перестала… Смирилась, наверное.
— Знаю.
— Знаешь, но не объявился. Говоришь об истине и чувствах, а сам заставил меня страдать. Да и не только меня. Все изменилось. Община стала другой.