– Вы сейчас серьёзно? Смогли опуститься до такого?
Давид скривился. Он ждал поддержки.
– Признаюсь, метод не самый лучший, но главное – результат. Чего ты бесишься, Матвей? Неужели, тебе её жаль?
Я подскочил со стула. Следом подорвался Назар.
– Полегче, спящая красавица, – предостерёг он. – Пришло время проснуться. Мы тут все без розовых облаков в голове. Так и ты спускайся на землю. Благодарным должен быть, что мы спасли тебя от огромной, как мой член, ошибки. Впрочем, ты и без этого жутко сглупил. Пора бы остановиться, Матвей.
В ушах гремело сердце. Одно я понимал наверняка: замаскированный камушек –песчинка, среди алмазов и их ювелиров. Их явное превосходство. Нужна была другая тактика. Более изощрённая и жестокая. Такая, какую они заслуживают.
– Сядь, – брякнул Авдей, внезапно осмелившись. – Я прощаю тебя за то, что ты хотел трахнуть мою девушку. Потому что ты мой брат. Мой друг. Ни одна продажная тёлка не заслуживает быть выше этого.
Потрясение смешалось с яростью и превратилось в разрушающее желание превратить их в пыль. Уничтожить. Разорвать на куски. Измельчить на осколки. Но взявшись сейчас за орудие, я бы непростительно сглупил и поэтому выбрал отплатить той же монетой. Невзирая на чужие чувства, раскрывая не свои секреты.
Тогда, будучи опьянённым злостью, я посчитал это верным.
– Ни одна тёлка, говоришь? – с горьким смехом выдавил я. – А как насчёт твоей сестрёнки? Она входит в порочный круг?
Авдей резко напрягся, Давид нахмурился. И только Назар посоветовал мне остановиться, но было слишком поздно.
– О чём ты там чешешь? При чём здесь Снежана?
– Да то, что я её имел! – грязное признание пулей попало в каждого, но я смотрел только на Авдея. – Да, братец, я воспользовался твоей сестрой, пока ты развлекался на выпускном с другими подстилками! Я попробовал её! Лишил того, что так бережно хранят это лживые проститутки! И знаешь, я не жалею! Но ведь ты не в обиде? Это же всего лишь очередная тёлка!
Авдей замер, посмотрел на парней, посчитав происходящее за сон, но вскоре отрезвел и бросился на меня. Драки не вышло. Давид придавил Лебедева в кресле, а Назар продолжал работать стеной, бросаясь впечатляющими ругательствами.
Так неожиданно в нём проснулись братские чувства. Что ж, подобное было паршивцу к лицу. Поздно. Моего уважения он больше никогда не добьётся.