По правде Давид редко прибывал в беспечном настроении и отличался любезностью, завсегда угрюмый и донельзя высокомерный, он не упускал возможности командовать людскими душами. Давид желал быть лидером во всём, но каждый раз спотыкался о факт, что рос в неполной семье. Порядком плёвый прецендент, но безупречность не терпит изъянов. Общий недостаток сплотил, сделал нас хорошими друзьями и, несмотря на чёрствость характера, я был полностью в нём уверен.
– Она дала подсыпала мне каких-то таблеток. Боже, я всю ночь делился секретами с венецианской вазой.
– А где Назар? – спросил я, нарочно игнорируя болтовню Авдея.
– Где и всегда. В стране танцующих сисек, – процедил Сотников. – До сих пор не верится, что похотливый болван – мой младший брат. Позор семьи, не иначе.
Сотников Назар был резвым малым, считал целью влюбить в себя публику и уйти по-английски. В его извращённых фантазиях совокуплялись плюшевые мишки. Так, как он почитал женские тела не почитал никто. Так, как он лихо сменял почтение на брезгливость не умел ни один смертный. Гад, самозванец, хитрый ублюдок и лучший мой друг – есть самая точная характеристика Назара.
– Мы хотя бы уверены в его ориентации, а вот Авдюшка даёт повод для сомнений, – хмыкнул я, чувствуя, как бурбон обжигает желудок. – Ты хоть раз замечал его с девушкой? Все его барышни – это лживые выдумки.
– Он умоляла меня её раздеть. Клялась, что Смерч не узнает…
– Да заткнись уже и сядь! – рявкнул Давид, не сдержавшись. – Тошно от твоей болтовни. Хочешь найти собеседника? Прикупи себе вазу.
Лицо Авдея перекосило от злости, он неохотно вернулся на место.
– Вечно мне рот затыкаете, – буркнул парень. – Имейте ввиду, скоро моё терпение лопнет и тогда пеняйте на себя.
Мы с Давидом подавились смехом.
Лебедев Авдей – наше слабое звено. Интеллигент. Зануда. Бывало трус. Он считал нас бандой мерзавцев, но охотно был её частью, ведь она была источником утех, которые в реале ему только снились. И не будь он до костей пропитан лицемерием, едва ли мог пожать нам руку. Нет, он не всегда слыл скользким типом, мог быть советчиком и часто тормозил, когда тонули в море искушений. Мы любили его, как могли, как умели, на что негоже жаловаться.
– Соскучились, куколки? – из зарослей шиповника выпрыгнул Назар. Он плюхнулся в свободное кресло и, сдув белокурую прядь, исказился в самодовольной ухмылке. – Что с вашими мордами? Вам будто члены оторвало.