- Лев Аркадьевич! – не выдержала и звонко рассмеялась Лола. – Между мной и Фёдором Дягилевым ничего не было и нет. Кроме этого поцелуя.
«И небольшого ДТП», - про себя добавила Лола.
- Но тогда я не понимаю…
- Ой, пап, не бери в голову, - Лола смилостивилась над отцом и принялась рассказывать. – Это вообще все затея Гвидо. Он большой поклонник этого Дягилева, притащил меня в театр. Ну а дальше – дело случая.
- Да? – недоверчиво переспросил отец.
- Конечно. Я же не могла не воспользоваться сложившейся ситуацией и упустить случай сотворить небольшую сенсацию.
- Ох, Лола, Лола… - рассмеялась и отец. – Как вы яхту назовете…
- Эй, мне все нравится в моей яхте! – Лола вернулась в вертикальное положение. – И имя, и отчество, и фамилия!
- Ну и лиса же ты!
- Я не лиса, я львица!
Теперь отец уже хохотал. А, отсмеявшись, произнес:
- Значит, с Дягилевым у тебя ничего нет. Но Мусоргского ты слушаешь.
- Почему бы и нет?
- И в самом деле, - согласился отец. – Я, кстати, тоже послушал из любопытства Фёдора Дягилева. Голос у него, конечно, феноменальный.
Лола хихикнула. Отец неисправим. Ему плевать, что она серьезная бизнесвумен и глава собственного дома моды. Он должен знать, кто тот человек, с которым его дочь целуется. Даже понарошку.
- Не буду с тобой спорить. Как мама?
- Сидит рядом в очках и со страшно умным видом читает какую-то ересь.
- Ей заказали адаптацию?
- Точно.
- Поцелуй ее от меня.
- Непременно. Когда ты будешь в Москве?
- Как только вы по мне соскучитесь.
- Вылетай.
Лола счастливо вздохнула. Поняла вдруг, что она сама успела соскучиться по родителям.
- Я попробую втиснуть вас в свой напряженный график.
- Коза!
- Львица!
***
Завершив разговор с отцом, Лола снова повернулась к ноутбуку. И усилием воли заставила себя закрыть вкладку с музыкой. И с биографией Мусоргского заодно. И с историей создания сборника песен. Хватит. Загул на ниве культурного просвещения можно считать завершенным. И так напросвещалась уже до изжоги.
Лола не нашла записей песни «Светик Савишна» в исполнении Фёдора Дягилева. Переслушала кучу других, выбрала ту, что казалась ей ближе всего к его исполнению. Врубала короткую, на одну минуту всего, запись, закрывала глаза и уносилась туда, в зал «Ла Скала». Человек у рояля, фрак, белая сорочка, бабочка. И с первых же тактов, с первых же слов картинка меняется. И Лола видит, слышит, осязает совсем другое человеческое существо – в лохмотьях, несчастное, обездоленное, гонимое и презираемое другими людьми. И оно молит о любви. И снова под горло подкатывает комок.