— Где скрываются Поттеры?
«В Годриковой впадине». Помилуй Мерлин, но если б не чары
Фиделиуса, он бы уже сломался и ответил. Лишь магия надежно держала
секрет внутри его сердца.
— Я не могу ответить. Не могу! Слышишь, сука ты безмозглая?! Это
невозможно!
— Круцио.
Регулуса затрясло, из его рта струйкой потекла коричневая пена.
Сириус зажмурился, проклиная себя за это малодушие. Остался только
слух. Никаких криков, лишь сдавленное бульканье задыхающегося и
тихие дробные удары конечностей по полу.
Сириус пытался включить голову, придумать хоть что-то, что
спасло бы брата, но эти жуткие звуки, и бесчеловечный смех
Беллатрисы, и воющая боль в душе — всё это оставляло в мыслях
гулкую пустоту.
Наконец настала тишина, и Сириус рискнул открыть глаза. Регулус
всё также лежал, распростертый на спине. Веки были сомкнуты, но на
лице застыла гримаса боли, тело сотрясала остаточная дрожь, а по
виску вниз бежала дорожка беспрерывных слёз.
— Хватит! — взмолился Сириус. — Я просто не могу ответить! Это
Фиделиус! Не мучайте его, он же был на вашей стороне!
Пожалуйста!
Внезапно с глухим хлопком Волдеморт закрыл книгу и поднялся из
кресла. Взгляд его красных глаз приковал Сириуса к себе.
— Тебе просто нужно изменить отношение, — мягко обратился он к
пленнику, отчего того передернуло.
На несколько секунд в подвале повисла тишина.
— Как же? — спросил Сириус, стараясь скрыть горечь за едкой
насмешкой.
— Очень просто. Перестань видеть в нас врагов, а в происходящем
— пытку. Ты должен открыться добровольно.
Смешок Сириуса прозвучал похоже на короткий лай. Волдеморт
продолжал, шаг за шагом приближаясь к решетке. Его бархатный голос
лился почти убаюкивающе.
— Мне жаль, Сириус, что приходится прибегать к таким мерам.
Правда. Один ответ — и всё будет кончено. Я помогу твоему брату.
Отпущу его, сниму метку — он будет свободен. И ты тоже. Всего один
ответ.
— Ага. Как же.
— Не веришь? Вы двое — чистокровные волшебники, отважные и
одаренные. Мне жаль, что мы на разных сторонах. Что до Регулуса, —
на пару секунд Волдеморт опустил взгляд на измученного юношу. — Я
глубоко уважаю твоего брата. Его таланты и задатки удивительны, на
грани гениальности. Он заслуживает лучшего, чем быть игрушкой
Беллатрисы. Разве ты не согласен?
Он звучал так ласково, так мягко… И на одно коварное мгновение
Сириус позволил себе забыть, что будет, если он выдаст секрет.
Подавшись навстречу гипнотической лжи, его сердце приоткрылось, и
слова, запертые в нём чарами доверия, вырвались сбивчивым
шепотом: