Только вот я не была человеком и его
ум мог выйти мне боком. Доброта тоже. Об упрямстве я и не говорю.
На самом деле, это так легко – позволить себе… Сначала в мыслях,
потом – в реальности. Поверить и расслабиться… Это слишком просто,
особенно с ним. Но что потом? Он неизбежно обо всем узнает. Я ведь
живу другой жизнью. Поначалу смирится (если сможет), затем начнет
искать варианты, затем будет злиться. И вот уже хороший человек
изменился. Стал нервным, недовольным, злым. Я знаю. Я пробовала.
Оборотни, даже истинные, даже самые хорошие из нас (хотя как можно
назвать хорошим того, кого постоянно тянет на человечину?) меняют
людей. Словно медленный яд, мы убиваем в тех, кто находится слишком
близко, любые чувства. Вероятно, это такой защитный механизм – от
межвидового скрещивания.
За окном застучали молотки и я
встряхнулась. Черт бы побрал этого участкового. Казалось бы, уехала
в самую глушь, живи и радуйся, так нет же…
- Вам помочь? – не слишком
воодушевленно предложила, выглянув на улицу. Мужчины отмахнулись.
Выглянувшее солнце тут же начало припекать – в начале осени всегда
так. Чуть тучка, сразу натягивай куртку, чуть солнце – раздевайся
до трусов. Гришка и впрямь разделся – на солнце мышцы
перекатывались, словно камни под кожей. Язвительно присвистнув, я
крикнула:
- Ты бы еще парик снял, жарко же!
Послышался грохот и следом –
ругательства.
- Вот я отсюда спущусь и покажу тебе,
как издеваться над честным человеком! – Гришка не злился, просто
драл глотку. Я захихикала, собирая в сумку все необходимое и,
накинув ее на плечо, вышла из дома, приказав коту:
- Сторожи! – и, уже работникам: -
Парни, я к голове пошла!
Они нестройно отмахнулись – один
убирал остатки прогнившей крыши, другой держал лестницу. Я
страдальчески прикрыла глаза – участковый тоже решил раздеться. К
фигуре претензий не было, но кожа под воротником форменной рубашки
была нежная, белая. На спине обнаружилась парочка шрамов – две
точки от пули и один длинный неровный – от ножа. А вы не зря хлеб
едите да, Алексей Михайлович?
Что бы он сказал, если бы я
дотронулась до этих шрамов?
У меня даже руки зачесались – я
разозлилась еще больше. Нет. Нет и еще раз – нет. Пойду вон к
голове… Его надо в порядок приводить.
Никита Алексеевич уже чувствовал себя
гораздо лучше – я заметила на крыльце его грязные галоши, по двору
бродили куры, сам он обнаружился в кухне за столом.