– Это хватательный рефлекс. У всех младенцев он есть, – с улыбкой поясняет медсестра. Ей-то смешно, а ему теперь с этим жить.
– Не разбивайте мои мечты, мадмуазель…
– Ирина. – Она снова краснеет и опускает глаза. Костров слышал, что отцы-одиночки вызывают у дамочек лютый восторг. Теперь же он убедился в этом на собственной шкуре. – У вас есть, в чем перевозить?
– Он в бардачок не поместится?
– Михаил Серге-е-евич… – притворно-укоризненно тянет она, едва сдерживая смех.
Ира одалживает ему люльку от коляски, а вечером заходит за ней и остаётся на чай. Остаётся она и на утренний кофе – благо, мальчишка оказался не плаксивым и спал, как сурок – и так три дня подряд.
Костров понимает, во что ввязался, лишь на четвёртый день, когда впервые остается с ним один на один.
– Блять, я две тренировки просрал, у меня бой на носу, а он, чёрт, он ссытся под себя каждые двадцать минут. Может, он больной какой? Ещё жрать ему что-то надо, я ни хрена не понимаю, чем это детское дерьмо отличается от протеина!
Мишка позвонил своему менеджеру и потребовал найти ему няню – нормальную бабу с рекомендациями. За любые деньги. Он дважды был близок к тому, чтобы вернуть пацана обратно, но каждый раз вспоминал тот безмолвный, замотанный в простыню кулёк и крепкий кулачок, сжимавший его палец. Нет, в этом определённо что-то есть. Против природы не попрёшь, или Миха Костров не такой мудак, каким всегда сам себе казался.
– Я назову тебя Ярослав. В честь прадеда моего. Он войну прошёл, врачом был. Классный был мужик.
Тогда Михаил Костров не знал, что этим именем определил всю дальнейшую жизнь своего сына.
Наши дни
Ярослав стягивает с себя заляпанные кровью перчатки, кидает их кулем в мусорный пакет, осматривает себя – руки этой самой кровью забрызганы по локоть. Бросает взгляд на своё отражение в боковом стекле – над бровью бордовая мазня, наверное, пот стирал со лба. Артериальное кровотечение – тот ещё аттракцион, у них было мало времени, потому что одна безумная бегала с ножом вокруг дома. Они прибыли раньше полиции, и им пришлось ждать, пока диспетчер не даст добро. Спасти пострадавшего не удалось.
– Дерьмо собачье.
Хочется увалиться прямо на землю и закрыть глаза: с чувством вины Ярослав давно научился справляться, а вот усталость порой берёт своё. И всё же это лучше, чем калечить себя и других, как делал это отец. А ведь Ярослав едва не пошёл по его стопам!