Софья:
- Софья, - я обернулась.
Мама молча кивнула на тазик с бельем.
Я устало улыбнулась и, кивнув в ответ, пошла мыть белье.
Слугам богатых господ некогда было выполнять такую работу,
потому они нанимали на неё таких, как мама. А она уже, в свою
очередь, посылала её делать таких, как я.
Этих тазиков у мамы – двадцать штук на одной только нашей улице.
И еще пятьдесят – если брать в целом по городу.
Надо успеть постирать их все до обеда, причём хорошо. Иначе
второй раз маме стирку не закажут.
А денег в семье всегда было мало.
Я взглянула на свои руки, покрасневшие после вчерашней стирки и
вздохнула.
Мама говорила, что они у меня красивые.
Пока что.
У нее руки были уже не такие. Все красные, в трещинах от мыла и
воды.
Неужели и у меня будут такие же?
Путь до тазика под утренним солнцем, как всегда, был
утомительным и тяжелым, несмотря на прохладу.
Я зевнула и обхватила себя за плечи.
Зябко. И спать охота.
- Эй, Соф! Тебе помочь? – хоть что-то хорошее в доме
богачей.
Точнее, кто-то.
Рядом с тазиком, улыбаясь, стояла высокая, красивая девочка в
белом платке и сером платье.
Глория. Приемная дочь судьи, о котором судачил в свое время весь
Анизотти. Шутка ли – дворянин, женился, да на простолюдинке!
Неслыханное дело.
Но людям нравится. Не все так считают, конечно, но многим
пришлась по душе романтичная история об обесчещенной девушке из
простой семьи, которую полюбил судья. Он был не в силах дать ей
правосудие, но смог дать любовь.
Благодаря Глории, я знала об этой истории немного больше.
Роберт Бранте взял Лидию в жены не просто так, а вопреки
давлению отца, Грегора Бранте. Всеми силами он старался не
допустить этого брака, так как хотел, чтобы дети Роберта стали
дворянами меча.
Я почему-то не была удивлена этому. Со слов мамы, дворяне
пеклись о чистоте крови также, как простолюдины – о добром
имени.
Без происхождения человек не дворянин, и потому Роберт Бранте
поступил славно, по людски, но не как дворянин. За это старшее
поколение слуг его любило и даже в чем-то уважало, но с настоящим
рвением слушалось лишь людей вроде Грегора Бранте, от начала и до
конца следующих своему Уделу.
Мне это всегда казалось неправильным. Почему люди больше
слушаются тех, кто их жестоко наказывает за малейшую провинность, а
не тех, кто добр с ними? К тому же, по слухам, господин Грегор не
всегда был дворянином…