Дикий, похожий на звериный рык, вопль Кощея сообщает, куда эта
хрень улетела вместо того, чтобы красиво встать на зеро.
Упс…
Нашёл из-за чего орать. Если мы в Раю или типа того, то он, по
идее, вообще ничего чувствовать не должен. А этот хрен визжит как
поросёнок. Значит, может быть, у нас открыли подпольное казино. И
тогда это круто!
– После смены ко мне, – цедит «Серов», надевает маску любезного
хозяина и бросается к пробитой башке Кощея.
Ой ну не надо такое страдальческое лицо делать, пожалуйста.
– Павел Аркадьевич, ради Бога, простите! – чуть ли не вприсядку
пляшет перед раненым лосем тот, который “после смены ко мне”.
Пофиг! Я вам ничего не должен, когда захочу, свалю отсюда. И
вообще я не собираюсь к нему топать. Могу и домой уйти. По сути,
меня здесь ничего не держит. Паспорт только отдайте. При мысли о
доме сводит скулу.
Дома ждёт холодная постель
Злобная хозяйка, а в глазах бабки…
Ладно, пока и здесь нормально. Побарахтаюсь, присмотрюсь,
разберусь. Походу, всё-таки, подпольное казино. Надо раздобыть
фишек!
– Допрыгался, – качает головой моя блондинка. – Теперь и я из-за
тебя огребу.
– Ты-то за что?
Она игнорирует мой вопрос, исчезает и через мгновение появляется
с щуплым пареньком с лицом, усыпанным юношескими прыщами. Они тут
за персоналом совсем не следят.
– Вить, вставай на руль. А ты, – делает паузу, подбирая слова, –
инспектором!
– Делайте, пожалуйста, ставки! – деловито заявляет Прыщ. Хватает
шарик, ловко закручивает его и тот летит не в сторону, а ровно по
колесу.
– Как ты это сделал? – вырывается у меня восторженное
восклицание.
– В смысле, как? Обычный же спин. Что встал? – он слегка толкает
меня в бок. – Сказали же инспектором садиться.
Ага, садиться – уже точнее. Справа от стола, где маячил Серов,
стоит высокое кресло. Залезаю на него. Вот теперь можно передохнуть
и осмотреться.
Ловлю на себе изучающий взгляд шатенки. Блин… она красотка.
Губки сочные, глаза оленьи, похожа на молодую Одри Хэпберн. Только
взгляд грустный, задумчивый, глубокий.
За столом она одна. Неуверенно ставит по две фишки. Проигрывает.
Снова две, опять мимо. К концу нашей смены от ее стопки ничего не
остаётся. Девушка вздыхает, кидает пронзительный взгляд и
уходит.
В зал снова вываливает толпа заспанных крупье. Они подходят к
стойке, заглядывают в бумажку и растекаются по столам.