Чуда не происходит. Он снова проигрывает.
Передо мной половина его стопки, то есть пять сотен уже есть.
Долг Ильдару отбит, можно и уходить. Но я не могу.
Сейчас передо мной есть только карты. Я их вижу, чувствую,
прикасаюсь, вдыхаю аромат. Ну же! Продолжаем!
Идиотом надо быть, чтобы сейчас уйти. Удача прёт мне в руки, и
пока я не начну сливать, с места меня не сдвинешь.
За столом всегда везёт кому-то одному. Удача не дура, чтобы
размазываться на толпу. Сегодня она – моя спутница, и я не
собираюсь упускать шанс изменить и улучшить свою жизнь.
Сколько ж времени прошло? Да и фиг с ним. Мне надо ещё для себя
запас заработать.
– Хватит с меня!
Череп вскакивает, дёргается, пытается выбраться из-за стола, но,
поскольку ходить здесь невозможно, плюхается на ящик и снова
хватает колоду.
Да на тебе ж написано было, что ты не уйдёшь отсюда, пока все не
сольёшь. Давай, доставай, что там у тебя осталось.
Ближайшие две раздачи намеренно отдаю. Пусть парень порадуется,
что ему тоже что-то перепало.
– Вот-вот! – резко хватает он меня за голову, притягивает к
себе, упирается в лоб и замирает так на пару секунд. – С этого и
надо было начинать.
Я не вырываюсь – незачем. Больше расслабленности у него –
сильнее концентрация у меня.
Незаметно подмигиваю Ильдару – не пугайся, мол, это был
запланированный акт иезуитского милосердия. Всё обязательно
вернётся на "базу".
Ещё полчаса, и у Черепа остается последний полтинник. Он глупо
смотрит на него, потирает пальцами и прикладывает к глазам.
Матерится, как сапожник, но делает ставку.
Игру прерывает громкий стук в дверь. Стучат нагло, по-хозяйски,
выстукивая затейливый ритмический рисунок. Компания в ларьке
замирает и переглядывается. Они явно знают, кто решил нарушить нашу
идиллию.
Ильдар отпирает, и в дверном проёме возникает новый персонаж. У
него прищуренные живые глаза и лицо, изъеденное глубокими
морщинами. Стрелки на серых брюках отутюжены до бритвенной остроты,
рубашка ослепляет белизной, пиджак – чистотой малинового
оттенка.
Собственно, цвет пиджака только и выдает в нём нового русского
джентльмена. Если бы не это, вполне можно было бы принять его за
бизнесмена. Даже и иностранного. Причёска у него больно
неспортивная – волосы намного длиннее, чем у бритых под ёжиков его
коллег по цеху.
На вид ему лет пятьдесят, но не удивлюсь, если на самом деле
меньше и из-за "нервных" условий жизни он просто плохо сохранился.
Он смотрит подозрительно, но держится уверенно, как хозяин
жизни.