— Вы идите, Эля, идите, — помахал мне Палыч своим планшетом. — У нас тут есть чем заняться. Мы с юным джентльменом закажем ужин в номер, поиграем в морской бой и почитаем. Ступайте, номер под усиленной охраной. А ежели задержитесь, так я Диму уложу, не беспокойтесь.
Скрепя сердце я пошла за Марго, стараясь на этот раз запомнить каждый поворот коридора и спуск или подъем по лестницам. Но сбилась через десять минут и совершенно непонятно как очутилась перед знакомой резной дверью с табличкой из желтого металла.
Марго вместо того, чтобы постучать и войти, цепкими пальцами взялась за мое плечо и развернула к себе. Ее черные глаза лихорадочно блестели.
— Слушай и запоминай, Элина. Ты мне очень не нравишься. Я терпеть не могу никчемных девиц, которые создают проблемы, прикидываются ветошью и позволяют вытирать об себя ноги, как ты позволяла своей сестре вместо того, чтобы раз и навсегда поставить ее на место. Да-да, я изучила твое личное дело, более того, я изучила твою жизнь и знаю о тебе даже больше, чем даже ты сама. Так вот. Так получилось, что Мик ищет якорь, а ты, как ни странно, подходишь. Без якоря он каждый раз рискует, когда… неважно пока. Короче, он рискует жизнью. Если ты поможешь Мику, то я перешагну через неприязнь и буду помогать тебе. Если откажешься, то очень сильно пожалеешь, я…
Дверь внезапно распахнулась сама, из глубины кабинета раздался очень злой голос управляющего:
— Марго, свободна. Элина, войдите.
Я посмотрела на побледневшую девицу и от души ей посочувствовала. Всегда плохо относилась к служебным романам, особенно, когда любовь секретарш безответна, и они становятся мегерами и кидаются на всё живое, а боссы делают вид, что не замечают их влюбленных глаз. Или, что еще хуже, замечают и пользуются.
Я кивнула секретарше, показав, что приняла к сведению ее пылкую речь, и переступила порог кабинета.
(16.1)
За час до визита Мишель
Над рабочим столом Микаэля в голубой электрической сетке клубился туман, дергался и расползался клочками. Сетка вырастала как гриб из столешницы и походила на огромную ажурную вазу для фруктов.
Микаэль, прищурившись, всматривался в клубы мглы, пронзаемой молниями. По его виску стекала струйка пота, пальцы вытянутой руки слегка подрагивали, но туман поглощал вспышку за вспышкой и не желал ни исчезать, ни принимать форму. Он рвался за пределы “вазы” просачивался в прорехи молний клочками, пожирал их и разрастался. Он вел себя словно живое жадное существо, вырывающееся из клетки не жалея сил.