Что я могу предложить кроме собственного тела? Только наследство.
- У меня тоже есть кое-что…
- Это дело принципа, - обрывает собеседник.
Машина тормозит перед воротами частной клиники.
Карие глаза Сафонова блестят, я понимаю: Эдуард мог обмануть не только моего отца, разрушить не только мой мир. Но я не знаю как об этом сказать так чтобы быть услышанной.
Сафонов выходит, распахивая передо мной дверь. Я щурюсь от света фонарей, а олигарх протягивает мне ладонь.
Сафонов внимательно смотрит мне в лицо.
- Так где болит на самом деле?
Я просто-напросто перевожу дыхание, как загипнотизированная не могу оторвать взгляд. Вот почему своему мужу, Эдуарду, я противостояла, а с этим мужчиной я словно кролик перед удавом?
Меня что-то сковывает, как чертово ковбойское лассо и максимум того, на что я сейчас способна - испытывать стыд за бездействие и жгучую ярость, в то время как должна была бы бежать.
Я ведь умею брыкаться!
Сафонов едва-едва касается моей кожи, а затем скользит большим пальцем по предплечью и я чувствую, как на руке приподнимаются волоски. Я хотела бы думать, что от страха, но нет, этот мужчина вызывает во мне что-то кроме этого.
Что-то, чего я никогда не чувствовала с мужем. Что-то от чего тянет между ног.
Я вырываю руку. Это все жутко неправильно.
- Ты мне нравишься, - щурится Сафонов и я чувствую в этом обещании нечто большее.
А слова Эдуарда вдруг кажутся пророческими: “Он хочет сделать подстилку из тебя” - именно это я сейчас и читаю во взгляде олигарха. Как он запрет меня в своей комнате ради удовольствия.
Он не такой как мой муж. Он много сильнее. Я ведь не отобьюсь.
Сафонов снова касается моего подбородка, а я чувствую как кровь стучит в висках.
Только не делай это снова, не касайся губ!
- Я ведь приехала к врачу, - прикусываю нижнюю едва договорив.
- Мне не помешает врач, - смеется, но отступает на шаг назад.
Следом я задаю себе вопрос: “Эльвира, да что с тобой не так, если ты хочешь врага, того, кто очевидно сделает тебе плохо? Что, было мало Эдуарда?”
Запахиваю на груди пальто, пытаясь успокоить дыхание. Потом смотрю на Сафонова. Он только что открыл двери в клинику. Его охранники уже суют повсюду.
Тогда я вздергиваю подбородок, думая о том, что сделает олигарх, когда узнает, что я не больна?
Может все дело в том, что я все еще не могу простить себе смерть папы? Мне просто хочется чтобы кто-то еще причинил мне боль за то, что я позволила моему мужу разрушить все, чем я дорожила?