Но без амбиций генерал – не генерал.
Здоровяк Угиль, яростный Звезда тоже был его надеждой. Он –
настоящий вождь, за которым идут умирать. И довольно грамотный
командир, что сочетается редко. Но в груди у Чу Угиля ревет
непрекращающаяся буря, которая и сила его, и слабость. Когда
громила следовал его воле, разделял ее – не найти лучшего
исполнителя. Но когда в Звезде просыпается собственная воля – она
может завести его в опасные места. Чу Угиля необходимо постоянно
держать в жесткой узде, причем, так, чтобы он сам ее не
замечал.
Об артиллеристе Чахуне не скажешь лучше: он идеален для своего
места. Ветеран влюблен в артиллерийское дело и каждое мгновение
стремится достичь в нем идеала. Потеря Чахуна стала бы самой
тяжелой среди всех прочих. Но вот использовать его, кроме как в
артиллерии, больше негде.
А вот уж кто у него «медный генерал», так это Ким Ыльхва. Этот
полковник одномоментно решил, что «Ли Чжонму» его кумир и идеал – и
теперь всё копирует с него. Любые мысли записывает и заучивает,
любые советы принимает за аксиому и слепо им следует.
«Я, конечно, плохих советов ему не давал, – вздохнул Наполеон. –
Но ничего хорошего не выйдет из этой религиозной слепой веры. Он не
адаптирует старый совет к новой ситуации. Не сможет творчески
развивать полученные знания. Я для него, как морковка на палке, за
которой идет осел. А если морковки не станет?».
Как ни странно, но неожиданно хорошо себя проявил тот, в кого
пришелец из иного мира совершенно не поверил. Хван. Типичный
щеголь-аристократ, которых Наполеон еще у себя дома на дух не
переносил. Да и вёл себя поначалу этот мальчишка соответственно.
«Ли Чжонму» низверг его и опозорил из личной неприязни. Надо честно
себе признаться. Это потом он уже придумал, что дал парнишке выбор:
сломаться или стать лучше и сильнее. Благородный царедворец Хван
Сан не сломался. В своем наказании внезапно он проявил, с одной
стороны, стоическое терпение, а с другой – почти дерзкое упорство.
До конца непонятно, что им двигало, кому и что он хотел доказать –
но у Хвана получалось. Последние месяцы на глазах закаляли характер
бывшего щеголя. А когда он понял, наконец, для каких целей
готовятся его Дуболомы…
Но больше всех Наполеону нравился единственный ниппонский… тьфу
ты, японский полковник. Гото Арита, как командир еще в бою не
участвовал. Но спешно образованный полк он держал крепко, подавляя
вольницу, разумно организуя быт и обучение. Новые идеи, которые ему
предложил главнокомандующий, он осмыслил и потихоньку вводил в
своих ротах. У него уже есть авторитет, так как почти каждого
самурай может лично поставить на место. Наполеону не очень
нравилось, что командир нисходит до поединков со всякими. Он бы
просто отправлял всех в карцер… Но тут так принято – махровое
Средневековье.