— Сотри память! — приказал я, указав
на дядю.
Сущность тут же превратилась в
цепкого паука и оседлала затылок дяди. Он скорчился, присел на
землю, выпучив глаза. Прошипел сквозь зубы.
— Алексашка… держись… найди меня…
если чего… или я тебя найду… Рустама забирай тогда! Тётя,
двоюродная моя сестра, спроси у Рустама!.. Она где-то там! На тебя
вся надежда спасти знания рода!
— Дядюшка, спасибо тебе огромное, —
я расчувствовался, подошёл и коротко пожал руку — хоть и не знал, к
чему это приведёт.
Словно током прошибло.
И на пару секунд я потерял память —
правда, тут же быстро сориентировался, подскочил к Рустаму. Тот уже
опустил ствол, протянул его мне.
— Может, вы, Петрович?
Петрович… я уже и забыл, что он меня
так называл в детстве. «Петрович» и на «вы». Мы же с ним в футбол
играли, и стрелять он меня тоже учил…
Пистолет-пулемёт, конечно, я принял,
но засунул за пояс, куда подальше.
— Я тебе дам! Ещё чего! Со мной
поплывёшь! Бежим скорей к машине, а не то дядя сейчас очнётся.
— Погодите тогда, Петрович…
Рустам подошёл к дяде и тоже пожал
ему руку — чуть дольше меня. Мне пришлось подойти и дёрнуть его
вперёд.
— О… где это я… А что… где… Аристарх
Константинович!
— Скорее! Он сам приказал! Сейчас
развеется!
Мельком подумал — что это хорошо,
что он не будет помнить, что пытался совершить самоубийство.
Оглядываться я не стал. Мы сели в
машину — я на переднее, рядом с ним, так было быстрее. И, не
пристёгиваясь — по газам.
— Куда? — спросил Рустам.
— Прямо! В порт! Мы же правильно
едем?
— Правильно… Ага, Константиныч
сказал, что в Гельсинг. Потом вышли из машины — а дальше не помню.
Это куда, получается… Через три километра — свернём.
Я коротко обрисовал ему свой план,
объяснил, и он, кажется, успокоился.
Мы поехали по второстепенной
просёлочной дороге, не выезжая на магистраль. Я наблюдал, как по
полям идут шеренгами странные фигуры, лишь отдалённо напоминающие
людей. Големы. Вернее, переделанные в автоматонов. Всё верно. Здесь
часто используется труд автоматонов. А топливом служит
биоэтанол.
Ехали долго, молча, я задал лишь
пару вопросов — есть ли телефон, на что Рустем ответил, что оставил
дома, и сколько наличности — он ответил, что четыреста двадцать
имперских. У самого в карманах я нашёл семьдесят, и ещё квадратную
карточку банка.
На ней, насколько я мог вспомнить,
было не больше пары сотен, и пользоваться ею я бы сейчас точно не
рискнул. Как здесь работает электронная оплата, я точно не знал, но
по опыту прошлой жизни сообразил — по транзакциям можно было
запросто отследить маршрут.