– Гурова? Ну да. Они и впрямь давно знакомы, Мишка с ним в одной группе учился в университете, а Андрей ценит старых друзей. Славка Бессонов, к примеру, его бывший одноклассник.
– Что ж, наверное, проще работать с людьми, которых давно знаешь и в которых ты уверен, – резюмировала Снежка, переходя ко второй фотографии, несколько меньших размеров. Всего четверо было на снимке на фоне серой стены какого-то дома, но достаточно было беглого взгляда, чтобы понять – они давние друзья, если не больше того. Это угадывалось в плотно сплетённых руках, улыбках, особом сиянии взглядов. – Это ты, это Андрей, – уверенно перечислила Снежка. – А вот это... да это же тот! Как его? Ну, который по телевизору всё время!
– Да, – смеясь, подтвердил Вадим. – Именно он!
– Ничего себе! – восторженно выдохнула Снежка. – Он тоже друг Андрея?
– И не только он. Скоро от известных лиц у тебя зарябит в глазах. Понимаю, поначалу это прикольно...
– Прикольно?! Да это круто! Это... даже не знаю, как сказать...
Вадим с улыбкой покачал головой, а Снежка уже разглядывала женщину, оказавшуюся на снимке рядом с Гуровым. Её рука со странно бледными длинными пальцами, короткие ногти которых были покрыты тёмным лаком, уверенно легла на плечо Гурова, и сам он как-то слегка подался в её сторону. Эта женщина была привлекательна, но очень непривычной красотой. Смоляные вьющиеся волосы, чёрные брови вразлёт от переносицы, словно крылья берущей разбег перед полётом птицы, нос с чуть заметной горбинкой и горящие удивительной силой тёмные глаза, смеющиеся и строгие одновременно, с лёгкой лукавинкой и несгибаемой волей во взгляде.
Вадим проследил за Снежкой.
– Что, хороша? – хмыкнул он, когда она, наконец, оторвалась от фотографии.
– Хороша-а-а! – протянула Снежка. – Даже завидовать глупо! У неё как будто вся красота изнутри, она светится ею!
– Да, пожалуй.
– Кто это?
– А ты что, не узнала? – изумился Вадим. – Римма же! Я думал, её все знают!
– Она что, тоже артистка?
– Ну... можно и так сказать.
– А как её фамилия?
– Понятия не имею! – пожал плечами Вадим. – Её уже сто лет по фамилии никто не зовет. Римма, ну и Римма!
Женщина на фото, в зелёной куртке-ветровке, наброшенной на бархатное, чёрное, видимо, вечернее платье была оживлённой, яркой, со смугловатым оттенком кожи. Необычный образ дополняли перстни на обеих руках, большие висячие серьги и тонкие золотые браслеты, опоясывающие запястья. Никак нельзя было сказать, что она холодный человек, разве что в самой глубине чёрных глаз, если присмотреться, можно было заметить острые льдинки.