Сразу видно, хорошо птичек кормят…
Только чем интересно? Надеюсь, не своенравными принцессами.
— Хотите сказать, вы и высоты боитесь? — иронично усмехнулся тенебриец.
Его явно забавляло моё предобморочное состояние. А меня бесила его насмешка.
Так и недолго стать птицененавистницей.
— Прежде мне летать не доводилось, — соврала я.
Не говорить же ему, что привыкла к самолётам. И совсем не привыкла к таким вот на первый взгляд ненадёжным повозкам.
Да и на второй с третьим тоже.
— Уверен, принцесса, вам понравится, — весело обнадёжил Ярнефельт.
У них хотя бы есть ремни безопасности?
Никаких ремней в коляске не оказалось, как и поручней, за которые можно было бы держаться. Пришлось вцепиться руками в бархатное сиденье. Абель с Ульяной выглядели бледно, но молчали. Покорно загрузились в экипаж и опустились напротив нас.
Глядя на нас, Коршун продолжал веселиться. Улыбался, лениво оглядывая нашу компанию, а когда повозка заскользила по не самой ровной дороге, подскакивая на каждой кочке, склонился ко мне и сказал:
— Не бойтесь, ваше высочество, от полёта в Агатовые чертоги ещё никто не умирал. — Немного подумав, добавил: — А вот на отборах случалось всякое.
— Вы сейчас издеваетесь? — У меня сердце едва не застряло в горле, когда птицы, слаженно взмахнув крыльями, оторвались от земли. И нас оторвали… Колесница резко вильнула в сторону, и я мёртвой хваткой вцепилась в Ярнефельта.
— Ничего с вами не случится, — со смешинками в голосе шепнул Ивар, наблюдая за тем, как мой бравый охранник в страхе липнет к своей сестре. Ещё немного, и на колени ей сядет.
Ну, Ульяна! Никакого самообладания!
Хотя я сама такая…
— Забыли? Я же планирую сделать вас своей рабыней. А значит, в моих интересах доставить вас в замок целой и невредимой.
— У вас кошмарное чувство юмора, — буркнула я, но от тенебрийца не отлипла.
Меня сейчас никакие силы не смогли бы от него оторвать, никакие его слова.
— А кто сказал, что я шучу? — Он тихонько рассмеялся.
Я тем временем уже вовсю седела, потому что взгляд-предатель цеплялся то за черепичные крыши проплывающих под нами домов столицы, то скользил по пышным верхушками елей, с высоты казавшихся бархатным покрывалом, расстеленным на краю ущелья. Тёмной раной оно разрывало землю у подножия скалы.
Хотелось зажмуриться, но я вместо этого как под гипнозом продолжала вглядываться в узкие тропки, то и дело терявшиеся меж скалистыми наростами. Смотрела и дрожала, от холода, от страха, и с горечью понимала, что убраться из замка его темнейшества будет той ещё проблемой. Пешком долго, верхом по таким ненадёжным тропам — опасно, а на крылатом транспорте…