— Нет! — прыгнул, раскинув руки мой личный визажист. — Не дам портить произведение искусства!
Чувствуя, что назревает скандал, я примирительно сказала:
— Не стоит ссориться. Не переживай бабуля, дома умоюсь.
Правда, домой я в лучшем случае попаду только к вечеру, но об этом никому знать не следовало.
— Вот увидишь, — бубнила довольная сестра, ведя меня под руку в соседнюю квартиру, — уже в транспорте с тобой знакомиться начнут. Завтра будешь решать, кого из кавалеров оставить, а кого послать подальше.
Тут-то я и вспомнила, что так и не поставила родителей в известность о своих отношениях с Эдиком.
***
Мама, конечно, удивилась, увидев старшую дочь в гриме, но сразу поняла, чьих это рук дело и сказала строго:
— Ленка, ты бы лучше неправильные глаголы учила, ведь тройка в аттестат пойдёт по английскому!
— Нет! — возмутилась сестрёнка. — Ты зацени, мам! Правда ведь Геля совсем другой человек, если её накрасить.
— Правда, правда, иди уже, нам посекретничать нужно, — мама вытолкала её с кухни и едва Ленка, демонстративно топая, удалилась в свою комнату, зашептала: — Как там бабушка? Всё ещё обижается на нас?
— Понятия не имею, — ответила я растерянно и привалилась плечом к притолоке, подбирая слова признания. — Ма-а-ам... У меня новости. Вернее, просьба.
— Неужели замуж выходишь? — обрадовалась мамуля и даже шагнула ко мне, раскрывая объятья.
— Не совсем. То есть, пока мы решили пожить вместе, а поженимся, когда Эдик уладит свои проблемы.
— Эдик? — Мама уронила руки, покачала головой с очень недовольным видом. — Уж не этот ли из вашего класса, которого на всех собраниях склоняли?
— Тихоновский. Да... — начала я, как будто оправдываясь, но продолжила с нарастающим возмущением: — Мам! Он мальчишкой был. Просто весёлый, смешил всех. Одноклассники ржали, а доставалось Эдику.
— И где же это вы собираетесь жить вместе? — угрюмо поинтересовалась мамуля. — Уж не в моей ли квартире?
Она сделала ударение на слове «моей» специально, чтобы выбить у меня из-под ног почву. Даже не сомневалась ни на секунду, что у Граммофона нет собственного жилья. Я фыркнула и сказала сердито:
— Ну, если там нельзя, можем сюда переехать. Тут ведь есть моя доля?
В своё время, когда приватизировали квартиру, нельзя было обойти несовершеннолетних, поэтому скромная трёшка была поделена на четверых: папу и всех его детей.