Зашёл в другое дальнее помещение, похоже на рабочее место
надзирателя, но…
Человек умер в собственной камере, неподалеку от него почивал
кондиционер. Некогда красивого мужчину нашли абсолютно нагим, а
тело его покрывали тысячи ранений ужасающих форм и размеров. Руки
грубо заковали, поставив на колени в максимально унизительную позу.
Горло жестоко перерезали, будто паршивой свинье, отправленной
хозяином на убой. С головы до пят он был измазан кровью, фекалиями
и спермой, стекающей вниз на холодный, бездушный стол. По
ощущениям, она была ещё тёплая, и возможно, поторопившись совсем
немного, удалось бы застать бедолагу в живых. Однако теперь от него
оставался лишь пустой мутный взгляд бледно-голубых очей, выражающий
последние эмоции, что испытал сей человек перед долгой и
мучительной смертью — боль и адский ужас. Ужас, столь кричащий,
оргиастический, что его не вынесет никто и никогда, оставшись в
живых; последние минуты агонии и отчаяния, сопряженные со страхом
приближающейся трагической гибели; мольбы, бесконечные мольбы всем
богам о пощаде, цинично высмеянные, да так и не дошедшие до них. Но
кондиционера надобно отправить вслед за неживым представителем
тюремного персонала. Если так подумать, выступаю эдаким
санитаром.
Несмотря на относительно небольшой размер новой площади, в
пристанище с лёгкостью можно было заплутать; однообразные высокие
стены, состоящие преимущественно из неизвестного сплава железа, и
на всей территории местности не отличались буквально ничем,
превращая её в чертов лабиринт, из которого, как уже казалось, нет
нормального выхода. Некоторые из них были испещрены жуткими
неразборчивыми текстами на незнакомом языке, словно повествующими о
чём-то, давно уже потерянном и погребённом. Внутри здания источали
запах плесени; с этим приходилось постоянно мириться, ибо отдыхать
где-то ещё, когда она полна опасных монстров — плохая идея.
Передо мной располагался крупный раздвигающийся проём. Оттуда
разило сыростью и гадким запахом железа, не предвещающим ничего
лицеприятного. Впереди угрожающе маячила тьма, а значит готовиться
надо было к любой из возможных опасностей. Из сумки вытащил
светящийся камень, потряс, света стало чуть больше. Крепко держал
меч наготове, предупреждая будущую опасность. Страх снова подступил
к горлу, вызывая сильную тошноту, обостренную сосущим голодом.
Ничто не омрачало путь настолько, насколько постоянная
неизведанность. Та неизведанность, в которую снова готовился
погрузиться.