— Прими, Гаш, в звездные чертог своих возлюбленных детей,
— вслух обычно не молятся Смерти, но в таком шуме разве долетит до
нее молчаливый голос? — Укрой их туманами и окури благовониями,
омой водами забвения. Прими их чистыми и святыми,
Гаш-многоликая.
Гул затих очень быстро, и Джаефа-джэш снова уставилась на балкон
сквозь линзы бинокля.
Нед Гаррет поднял руку и сотни взглядов сошлись на
ней.
— Граждане Союза! Наша борьба начата, но не завершена. Мои
люди получили приказ освободить города северян и фэшнов. Но
Северный Архипелаг — не Йескапот с его мелкими спутниками. Это
большая и суровая земля. И патрульному корпусу нужна ваша помощь.
Каждый взрослый гражданин и каждая гражданка могут записаться в
ряды охотников на мистри. Мы, патрульные Нового Союза, вооружим
вас, обучим и снабдим машинами, которые позволят одержать верх над
одаренными. Я призываю всех отважных и сильных духом людей внести
свой вклад в дело победы! Вы понадобитесь и на Восточных островах.
Пока одаренные не исчезнут с лица нашей земли, вы станете пресекать
их грязные манипуляции. Тем, кто решит посвятить свою жизнь борьбе,
будет положено жалование. Их семьям, которые будут ждать и
поддерживать добровольцев, определят содержание. Государство
обязуется дать образование вашим детям. Вы нужны делу! Приходите в
управления патрульного корпуса и записывайтесь в ряды охотников! Вы
нужны мне. Вы нужны Новому Союзу!
Снова гул. И шапки. И дикие возгласы, и давка.
Гаррет постоял еще пару минут, осматривая площадь, как поле боя,
на котором одержал победу. А затем опустил руку, развернулся и
покинул балкон. За ним, ныряя в проем по двое, убрались
сопровождающие и патрульные с винтовками.
На настил залезли люди в черных комбинезонах. Начали скидывать
трупы в большие ящики, навалом, как туши коров или свиней. Людской
поток, скандируя «Новый Союз!» и «Смерть мситри!», потек с площади
в переулки, просочился на набережную, разлился по Закатному
проспекту.
Ветер донес на крышу запах жареной рыбы. Джаефа-джэш спрятала
бинокль под куртку и нырнула в темноту чердачного окна. Перед
выходом из здания она закрыла пол лица шарфом и влилась в уличную
толпу, с ней добралась до канала, а там легко отделилась и сбежала
по просоленным мокрым ступеням к яхте.
Прежде чем спуститься в машинное отделение, она задержалась на
минуту на палубе. Запрокинула голову к небу — великому
божественному чертогу. Там, в синеве, высоко над водой кружили
жирные белые чайки. И орали так, что Джаефе хотелось по ним
стрелять.