— Я бы посоветовал тебе как минимум —
узнать хоть что-нибудь о мире, — пронесся в пространстве голос,
искаженный эхом и отражением. — На крайний случай — узнать что-то о
себе.
— Азазель? Где я?
В ответ тишина.
А дальше я услышал плач. Кто-то
тихонько хныкал. Я огляделся в этой темноте и увидел (да-да, именно
увидел) парня, которого видел ранее в овале адского кинопроектора.
Он сидел на заднице, подобрав под себя ноги. Голова упиралась в
колени, а руки обнимали голени. Он тихонько хныкал.
Я подошел к нему осторожно. Наверное,
он не заметил моего присутствия, пока я не сказал:
— Эй… ты в порядке?
Он слегка вздрогнул и замер. После
чего поднял голову. Красные зареванные глаза, слезы и сопли
растеклись по его лицу.
— Нет, — сказал он дрожащим и
гнусавым голосом. — Я умер.
— С чего ты взял?
— Я так почувствовал, — сказал он. —
А теперь ты здесь. Ты же смерть?
— Нет, — тихо сказал я, присаживаясь
рядом. — Как тебя зовут?
— Андрей.
— А я Марк.
— И я Марк, — сказал он, улыбнувшись
и утирая слезы на скулах и глазах.
— Вот как? — удивился я. — Значит, ты
Марк-Андрей?
Он молча кивнул.
Ну, Азазель, стервец. Сукин сын.
Шутки шутить удумал. Однажды я доберусь и натяну теле глаз прямо на
жо…
— А кто ты? — спросил Андрей.
— Знаешь, я тоже умер, — сказал я
ему. — Мне перерезали горло.
— Тебя казнили? — спросил он с
каким-то ужасом в голосе.
— Скорее, принесли в жертву. Затем я
попал в Ад. А теперь я здесь.
Я открыл глаза. Вернее, тело Андрея
открыло глаза. Мое… Наше? Пожалуй, мое. Теперь мое.
— Вот так, — сказал я юношеским
голосом, не то для себя, не то для Андрея. — Теперь я это ты.
«Здорово, — раздался голос Андрея в
голове. — Но я ощущаю, что скоро исчезну. Я же умер».
«Вероятно, что так. Скажи мне,
Андрей, где я?»
«Ты в Урсийской Империи, самом
большом государстве на континенте».
«За что тебя избили те четверо?»
«Я не заплатил им дань за неделю. Я
чищу обувь, а они — держат эту улицу».
«И сколько ты должен был им
заплатить?»
«Три рубля».
«Это много?»
Я увидел мыслеобраз, как Андрей
пожимает плечами.
«Кому как. Для меня много, для других
— мало».
Логично.
Но что-то внутри головы подсказывало,
что три каких-то местных рубля — это очень мало. Три рубля за жизнь
человека. Смешно.
Я стоял в том самом переулке, в
котором метелели Андрея. Старые кирпичные стены, покрытые мхом.
Брусчатка под ногами. Чуть дальше по переулку был тупик. Бежать
некуда.