Огромная, метров десять в диаметре
пентаграмма загорелась прямо под лапами у демона, что вызвало у
него еще больший ужас. Он попытался дернуться сначала в одну
сторону, затем в другую, но тщетно. Этот туполобый здоровяк даже не
догадывался, что я плясал с ним тут не просто так. Я водил его за
нос из переулка в улочку по всему городу, пока не завел прямо туда,
где приготовил ловушку. Пентаграмма работала, заперев его в клетке,
из которой был только один выход. Обратно в ад.
— Tek ah lah. Tek ah van. Mi him
en-tou! — все мышцы демона напряглись, словно его пронзили
миллионами игл. Он задрал голову, а все тело оцепенело и замерло. —
Как твое имя, бес? — спросил я у него безэмоционально.
— Ты ему еще про дод-а-чок расскажи,
чего мелочишься? — язвил бесенок, сползая с плеча.
— О… О́лог, — хрипел он.
— Демон… О́лог?.. — спросил я,
нахмурив брови.
— Да, — прорычал бес, скаля зубы в
каком-то подобии улыбки.
— Св… свят-т… ые… уг… г… годники! —
еле выговорил бесенок, сидя в кармане и с каждым словом у него изо
рта вырывались маленькие языки пламени. Он делал это нарочно, явно
выражая свое пренебрежение к бо́льшему собрату. — Умнее ничего не
мог придумать?! Или ты прямым ходом из потустороннего шапито сюда
сбежал?
Демон оскалился. Он смотрел на меня в
упор, не отводя взгляда. Я держал вытянутую руку впереди себя,
направленную на беса, а в нескольких миллиметров от ладони
виднелась проекция пентаграммы. Пентаграммы, что под ногами демона
пульсировала ярко-красным светом.
— Что же, Олог, — сказал я, двигая
плечами, словно мышцы сильно затекли после изнурительных тренировок
и я старался хоть как-то размяться и унять боль. — Пора домой.
Я жестом приподнял развернутую на
нужной странице книгу, что левитировала передо мной и стал читать.
Каждое слово заставляло его скалиться, но теперь от боли. Гримасы
на его морде менялись с каждым произнесенным звуком. Земля под
ногами беса разверзлась, но он продолжал висеть воздухе.
Огромные цепи вырывались из-под
земли, кандалами вцеплялись в его ноги с копытами, в его пятипалые
лапы с огромными когтями-лезвиями, в шею, и медленно тянули
обратно. С каждым словом, что я произносил.
— Mi him…
Он опускался ниже.
— En-tou…
Цепи тянули обратно.
— Momisne evakis kvirido.
В ад.
Цепи гремели, как у призраков с
чердака из старых сказок. Картина получалась живописной, хоть прям
сейчас ставь холст, бери масло — и ваяй.