—Твой помощник настоял на них, так какие сейчас претензии? — Анна начала постукивать пальцами по столу, а Варшавский поджал губы в прямую линию.
—Нежно-розовые пионы смотрелись бы лучше, это в конце концов не детский утренник, а свадьба не последних в городе людей. Да и чисто символически…— приятный баритон оборвался резким выкриком Ани.
—Пионы — это символ любви и удачного брака, да, Ник. Я в курсе, — она наконец-то посмотрела ему в глаза и утонула на мгновение в их глубинах, всколыхнувших ненужные воспоминания. Нежно-розовые пионы дарил ей Варшавский много лет назад, непременно сопровождая это киндером-сюрпризом. Девушка и правда очень любила сладости, но больше любила момент вскрытия игрушки. Аня заправила выбившуюся прядь волос за ухо, в который раз ощущая плавающий взгляд мужчины на себе, и тяжело выдохнула. Какая-то незримая стрела больно впилась в грудину и мешала ей двигаться.
К чему эти разговоры? Ник достал блокнот и начал что-то черкать в нем, имитируя бурную деятельность.
—Предыдущий «переговорщик» сказал, что все оттенки розового нам не подходят. И вообще, Ник, чего ты добиваешься? Тебе этот контракт нужен так же, как и мне, потому что моя компания никогда не подводит. Цветы качественные, украшения тоже, мы создаем лучшие в городе композиции по любому поводу и, что немаловажно, по приемлемой цене, остальные рубят бабло и толкают несвежий продукт со срезанными стеблями.
В голосе Анны звучала сталь. Холодная. Как и вся девушка в тот момент, она чувствовала, что так просто эта встреча не закончится ни для нее, ни для сына, а еще она умела читать между строк, и, всматриваясь в напряженное лицо Ника, понимала одну вещь — он хотел сказать что-то еще, но не знал, в какой момент выстрелить.
Рвануло через секунду так, что мало не показалось.
— Я хочу принимать участие в жизни своего ребенка, — настойчиво проговорил мужчина, откинув в сторону шутки и мнимые проблемы. Он вперился взглядом в Анну, играя желваками в ожидании ответа.
От резкой смены темы Аня зарделась, замерла, а затем и вовсе прикрыла глаза, почему-то фраза «своего ребенка» добила ее окончательно, она была готова расцарапать Нику лицо, потому что Андрей никакой не его ребенок, он только Анин и больше ничей! Она поставила его на ноги самостоятельно, она пахала днем и ночью, чтобы у него было все, она! А Варшавский сбежал, как подлый трус, поджав хвост, а сам в это время куролесил с другой и заделал ребенка.