Три минуты после получения «папочки»
скрашиваем демонстративной утратой настроения под монолог о том,
как здорово встретить настоящего компетентного патриота в лице
Зиновия Петровича.
- Каждый подданный Российской Империи
не раздумывая отдаст за нее жизнь! – не подкачал и «утешил» меня
Рожественский. – И я в их числе, Ваше Императорское Высочество!
- Вы – безусловно, - грустно
улыбнулся я ему. – Но там, в Петербурге, кое-кто воспринимает
должности и положение как само собой разумеющееся. Империя для них
– это этакая кормушка, в которую они с алчным хрюканьем засовывают
свои рыла.
Рожественский замялся – не каждый
день от почти царя такое услышишь. Наклонившись над столом и поймав
взгляд Зиновия Петровича, я закаменел лицом и вкрадчиво
спросил:
- Могу ли я доверить вам опасное,
тайное, невероятно сложное, но жизненно необходимое для самого
существования нашей Империи дело, Зиновий Петрович?
Выбора у Рожественского не было – он
поднялся на ноги и козырнул с положенными словами.
- Присаживайтесь, - вернул я его на
место. – У Империи очень мало таких врагов, с которыми я не могу
разобраться сам. Не могу сейчас, пока жив Его Императорское
Величество.
Зиновий Петрович обильно пропотел и
шумно сглотнул. Не боись, это не та цель.
- Я очень надеюсь, что мой любимый
батюшка проживет еще много, много лет, - продолжил я, сделав вид,
что не заметил реакции – озвучивать все это мне в глазах
Рожественского должно быть почти мучительно, чтобы он проникся и
осознал серьезность ДЕЛА. – Он – блестящий Император, а я совсем не
готов занять его место. Мне нужно учиться, и лучшего учителя, чем
Его Величество, найти попросту невозможно. Отец достиг больших
успехов в управлении нашей Империей, но у него есть одна черта,
которую у меня не поворачивается язык называть изъяном – разве
любовь к братьям может считаться таковым?
Потеющий, всеми силами старающийся не
отводить глаза Зиновий Петрович завороженно покачал головой –
нельзя.
- Алексей Александрович, мой дядя и
брат Его Величества – враг России, Зиновий Петрович, - «выдавил я»
признание. – Он трахает половину шлюх Петербурга, безудержно
ворует, завышает сметы для подкормки своих ручных шакалов, а
главное – он принимает на вооружение негодные корабли, тем самым
ставя под угрозу само существование нашей страны – с такими
морскими границами мощный флот для нас все равно что сердце для
человека! – добавив в голос раздражения, я ткнул пальцем в грудь
Рожественского и «обессиленно» опустился на стул, потерев лицо.