Но социальная несправедливость скоро
напомнила о себе.
Мать моя заболела. Ее пенсии и моей
зарплаты с трудом хватало, чтобы выкроить деньги на дорогие
лекарства.
- Я тоже пойду работать!.. – смело
вызвалась Аиша.
Она начала искать место продавщицы.
Секретарши. Официантки.
Но… что бы вы думали?.. Потенциальные
работодатели смотрели на мою жену не отражающими интеллект рыбьими
глазами – и спрашивали:
- Хм. Девочка… А разрешение на работу
у тебя есть?..
Аиша – волнуясь – пробовала
объяснить:
- Я гражданка Конфедерации.
Разрешение мне не нужно…
Но рыбьи глаза только сильнее
выпучивались:
- Ты же азиатка.
Обиженная – чувствительная к любой
грубости – Аиша плакала по ночам. Я – как мог – утешал свою бедную
женушку.
Аиша таки устроилась на ресепшен в
один офис.
Опять же – нашлось свое жирное
«но».
Сослуживцы, начальство, даже просто
посетители офиса – относились к Аише по-скотски.
Презрительные взгляды. Шушуканье за
спиной. Колкие многозначительные улыбочки и гримасы
брезгливости.
«Не наша она. Басурманка».
Сначала – несмотря на всю свою
ранимость и хрупкость – Аиша закусывала губку и терпела. Очень
хотела заработать свекрови на таблетки. Потом – стала плакаться мне
по ночам. А дальше – принялась подыскивать новую работу.
Мать моя промучилась два года.
Перед смертью – переписала жилплощадь
на нас с женой.
Сказала:
- Теперь эти квадратные метры – ваше
совместно нажитое в браке имущество. Я рада, дети.
Мамино решение взбесило сестрицу.
Сеструха впервые за очень долгое
время почтила нас своим присутствием. Не для того, чтобы выпить с
нами чашку чаю – а чтобы метать громы и молнии.
Но моя мать проявила твердость.
Без тени раздражения сказала:
- Пойми, родненькая. У тебя муж. Он
тебя обеспечивает. А мои голубки с хлеба на квас перебиваются.
Сеструха зашипела змеей. Хлопнула
дверью – и укатила.
Хоронили мать за муниципальный счет.
Сестра на похороны не пришла. Когда я позвонил сообщить о маминой
смерти – послала меня чуть ли не матом.
Аиша и я были сломлены. Прежде всего
– Аиша. Она и правда трепетно любила мою маму.
Аиша плакала и плакала. Идти на
работу – терпеть унижения – у нее уже не было сил.
Сам вытирая слезы – я сказал
жене:
- Увольняйся, милая. Отдыхай. Когда
придешь в себя – тогда и устроишься на нормальную работу.
Фортуна над нами посмеялась. Едва
жена уволилась – как и я остался без места. Фирма, на которую я
пахал – закрылась. Налоговая поймала нашего господина-директора на
крупном мошенничестве.