Я возвращался в замок. На душе стало так одиноко, а весёлая игра
стала чем-то неповторимо грустным. Тут мне навстречу вышел Майлз
Блетчли.
— Мы всё видели, Малфой! — весело заговорил он, и у меня сердце
забилось где-то внизу живота. Неужели это конец? Доложат отцу, и я
обречён отправиться в Дурмстранг. — Ты отлично играл! Просто
отлично! Почему ты не просился в команду? Не поверю, что это из-за
скромности.
Третьекурсник рассмеялся, а я только криво ухмыльнулся.
— Похоже, Грейнджер возьмут в команду. Маленькая грязнокровка,
но шустрая. Готовься, Малфой. Хиггс покинет нас в следующем году.
Работай летом, а завтра приходи на тренировку.
— Отлично, — выдохнул я. Дар речи пропал напрочь. Блетчли
хлопнул меня по плечу и пошёл дальше, а я понял, что у меня там
точно синяк, судя по тупой боли. Но это была обалденно приятная
боль!
Я испытал чувство, какое-то незнакомое, странное. Если бы не
Грейнджер, когда бы они заметили? Уверен, замечали и раньше, что я
тренируюсь, но она смогла показать, что я могу работать в команде.
Возникло желание рассказать ей. Не Грегу, не Винсу, даже не маме, а
Грейнджер. Интересно, она будет рада за меня?
В гостиной на меня налетели друзья, начали поздравлять.
Оказалось, что несколько человек с третьего курса были в
Астрономической башне, в том числе, Блетчли, когда мы
тренировались. Они пришли и рассказали в гостиной, что «Малфой и
Грейнджер устроили бой на стадионе», и почти весь мой факультет
понёсся наверх, чтобы посмотреть, боялись, что если уйдут за дверь,
будут наказаны.
Всё плечо мне отбили, выражая восторги, не буду же я им
рассказывать, что у меня там травма. Паркинсон и так смотрела на
меня, как на бога, теперь вообще. Только и разговоров, что о моей
игре.
Я так горжусь тем, что отец во мне не ошибся. Когда он узнает,
будет очень доволен, я уверен.
Добравшись наконец до душевой, обнаружил приличный синяк на
плече, такой фиолетовый и круглый. Думаю, пройдёт за месяц. Если бы
мама увидела, наверное, сильно переживала бы.
Кажется, это был самый лучший момент в Хогвартсе в этом году.
Лучший. Но я не могу отделаться от мысли, что Грейнджер просто
ушла. Она грустила, знала, наверное, что мы не сможем радоваться
вместе. Это ужасно портит моё настроение. И я думаю не об игре, а о
том, как мы просто сидели напротив и молчали. Неужели это навсегда?
Как можно так жить?