Договаривать он не стал. Ну, по вновь
протянувшимся линиям опасности, окончание фразы и так становилось
понятным. Несмотря на не лучшую форму, в которой теперь пребывал
убийца, беззащитным тот вовсе не был.
— У меня есть для тебя работа. — Не
стал затягивать я.
— Извини, я сейчас не принимаю
заказы. — Раздается вполне ожидаемый ответ. — Но по старой дружбе
могу посоветовать тебе пару неплохих ребят. Только не говори им,
что пришел от меня, иначе они точно попытаются тебя убить.
— К сожалению, мне нужен именно ты. —
Отрицательно качаю головой, а на пол между нами падает пухлый
конверт, по которому Монго сделал лишь быстрый мазок взглядом. —
Здесь информация об объекте.
— Кажется, между нами возникло
принципиальное разногласие? — Наемник, пошатываясь, медленно
встал.
Слишком нарочито пошатываясь. Он явно
не настолько плох, чтобы не мочь ровно держаться на ногах.
— Жестких сроков нет. — Продолжил я
попытку договориться, и это вопреки тому, что линии опасности стали
гораздо ярче, что прямо свидетельствовало о том, что Монго уже
почти готов атаковать. — Но принять эту работу нужно сейчас.
А парень напротив резко
расслабляется. Но не из-за моих слов, а потому, что именно в этот
момент справа от меня встала Изуми. И от чего-то Монго сразу стал
думать, что раз она здесь, то никаких разборок между нами точно не
будет.
— Болит? — Девчонка, не задерживаясь,
проскользнула мимо и тут же прикипела соболезнующим взглядом в
область левого плеча моего собеседника.
"От чего-то..." — Мысленно хмыкнул
я.
— Дьявольски. — Не стал отрицать
Монго, с опаской покосившись на мою сестру, что аккуратно
дотронулась до его небрежной повязки.
— Я помогу. — Решается она.
И, больше никого не спрашивая,
отступает на шаг назад, одновременно раскрывая зависшую перед собой
книгу где-то ближе к концу. Вверх тут же ударяет видимый только
мною столб белого света, а вокруг обожженной культи наемника
собирается все того же цвета полупрозрачный туман.
Ни я, ни Монго даже слово сказать не
успели, как оказались перед фактом начавшегося излечения.
И если убийца больше прислушивался к
внутренним ощущениям, то я во все глаза наблюдал за поведением его
раны. А та довольно споро затягивалась. Вот преображаются
обугленные края, заменяемые молодой кожицей, вот на бетонный пол с
мокрым шлепком спадает побуревшая повязка, открывая взгляду
скверную рану, а вот уже и от нее не остается и следа.