Я решила остановить такси пораньше и немного пройтись пешком. До дома оставалось пару минут, не более – совсем рукой подать. Едва я вышла из машины, как в лицо пахнуло чистым загородным воздухом и непередаваемой морозной свежестью. Снег поскрипывал под подошвами сапог, солнечные блики играли средь заснеженных ветвей стоящих вдоль дороги деревьев.
— Как же здесь чудесно! Как хорошо! — внутренне восхитилась я.
Порой меня угнетал этот уединенный образ жизни, но сегодня – сегодня всё казалось прекрасным.
Я с улыбкой перехватила поудобнее большой прямоугольный сверток в крафтовой обёртке, подтянула повыше шарф и зашагала, мурлыкая припев завирусившейся в память песенки. Торопиться было некуда. Тимур должен был появиться дома лишь к вечеру.
Он не любил, когда я «просто так» уезжала из дома. Устраивал настоящий допрос: «Куда ты? Зачем? Надолго? » и любой мой ответ звучал как жалкое оправдание. Ему невозможно было лгать. Я и помыслить об этом не могла – он бы сразу всё понял. И за этим последовал бы многодневный бойкот: презрительное, гнетущее молчание. Для меня оно было хуже любого крика.
Нет, врать было нельзя. Но и сюрприз портить не хотелось. Поэтому я и не сказала мужу, что собираюсь в город. Улизнула без предупреждения, сгорая от стыда, как будто бы в этом было что-то предосудительное. И всё время своей отлучки жутко нервничала: как бы «не спалиться» и успеть в срок. Но теперь об этом можно было не волноваться. У меня оставалось ещё два-три часа форы.
Впервые за долгое время я даже порадовалась отсутствию мужа — может, удастся приготовить что-то вкусное к его возвращению. Вот бы было здорово поужинать вместе, поговорить спокойно. Или хотя бы просто побыть дома вместе с ним, не чувствуя себя чужой.
На душе было радостно. Сегодня мне не придётся вжиматься в стены и красться по дому, угадывая настроение мужа по звукам из кабинета. Сегодня мне во всём сопутствовала удача — и это было таким новым, непривычным, что даже пугало.
Невозмутимо кивнув охраннику, я зашла на территорию нашего особняка. Поднялась по крыльцу дома, толкнула тяжелую дубовую дверь, шагнула внутрь и сразу насторожилась: «Запах!»
В прихожей пахло сладко-приторным, липким запахом ванили и клубники. Не моими духами. Не теми средствами, что использует домработница. В нём не было тонкости – одна лишь претензия на неё. Это был запах дешёвого глянца, вызова, разнузданной молодости и вульгарного бесстыдства.