– Прошу прощения венмондар Гвин Каилус, я не уверен, но,
кажется, магические круги были полностью уничтожены. – Ответил
монардар Картис, который возглавлял отряд воинов, охранявших
Вайруса, пока тот изучал нанесенные на мост чары, а вернее то, что
от них осталось.
– Уничтожены? – Задумчиво переспросил Гвин, понимая, что теперь
то он действительно в полной жопе. И к бабке не нужно было ходить,
чтобы понять, что по возвращению в Цинцерию Райкон всю вину за
провал операции скинет на него. Ведь его Гарадас должен был
защитить мост любой ценой.
– Да венмондар Гвин Каилус, – ответил Картис, посчитав, что
лучше ответить на заданный вопрос, хотя и подозревал, что он
адресован не ему.
– Да-а уж, – протянул Гвин, подумав, – вляпался так
вляпался. – Печально вздохнув, он сказал, – передай остальным
монардарам, что возвращаемся на позиции перед воротами.
***
Лодка с женой и старшим сыном Гаврия тихонько пристала к
противоположному берегу Сатры, в этот момент у него, будто камень с
души упал. У этого немолодого мужчины, который был старостой
посёлка Рыбниково, и так было немного детей. Что поделать, то
неурожай, то засуха, то в реке какая-нить тварь заведётся да рыба
вся уйдёт. В общем, многие его сыновья и дочери погибли из-за
голода наступавшего следом за тем или иным бедствием. Но от этого
он только сильней любил своих двух сыновей и младшую дочь, а также
жену, которая подарила ему их.
Когда же пришла группа Бьяра и сообщила о том, что Сатрадар в
осаде, мужчина места себе не мог найти. Всё маялся да переживал. И
хоть первое нападение цинцерийцев было успешно отбито, он всё равно
беспрерывно волновался о своей семье. Но теперь, всё было позади,
по крайней мере, как ему казалось.
Безусловно, на том берегу Сатры тоже было далеко не безопасно. И
волки иногда из леса выходили, да и о Булурдарских бандитах слух до
Рыбкиново уже дошёл, но всяко лучше было рискнуть, чем ждать,
цинцерийской армии, которая в любой момент могла нагрянуть и уж
наверняка отправить к праотцам его и всю его серью.
– Наконец всех женщин и детей переправили, – негромко, с неким
облегчением в голосе произнёс Паратус. Он стоял, тяжело опираясь на
грубо вытесанный посох и с грустью смотрел на ту сторону реки, где
из лодки выбирались жена и сын старосты.
Безусловно, этот бывший авантюрист, сравнительно недавно
поселившийся в Рыбкиного, был искренне рад, что удалось переправить
женщин и детей. Но некая грусть, что он может и не дожить до
следующего рассвета, его немного угнетала. Ну а на то, что они и
сами успеют переправиться, он даже не надеялся. Ведь это было бы
слишком большой удачей, о которой можно было лишь мечтать.