- В шеренгу! Три ряда в шахматном порядке! – звучит новый приказ, и пленники, давно наученные быстро выполнять всё, что сказано, тут же распределяются и вытягиваются по струнке.
Ставлю Бруно во второй ряд ближе к концу шеренги, а сама становлюсь позади. Как бы ни хотелось мне прикрыть брата, но я сейчас в гораздо большей опасности, чем он.
Три командира в военной форме захватчиков лениво выходят вперед и цепко оглядывают наши ряды.
- Как вы уже знаете, - заговаривает один из них, - вы здесь для того, чтобы обеспечивать нашу великую армию достаточным продовольствием для их почетной миссии освобождения Дальнего Края от власти недостойных. Ваша задача - пахать, сеять, удобрять, боронить, то есть, делать всё, чтобы нужды сразу нескольких дивизий были удовлетворены, и ваша родная страна смогла стать частью великого государства. Однако до работ буду допущены не все. Те, на кого укажут, обязаны выйти из строя, и проследовать к выходу из лагеря. Там вас встретят.
С этими словами двое других командиров расходятся в разные стороны, каждый к своему концу шеренги и начинают медленно прочесывать наши ряды.
Опустив голову, не могу сдержаться и нервно кусаю губы. Если Бруно считается идеально пригодным для такой работы – достаточно взрослый, чтобы трудиться в поле весь день, но недостаточно сильный, чтобы выполнять что-то более сложное, то вот я с самого начала должна была быть направлена в прислужницы знатным лордам и леди Империи.
Но тогда, год назад, когда вся наша семья попалась захватчикам и прошла «сортировку», мне всё же удалось найти фургон с Бруно, пробраться туда ночью и сойти за мальчика-подростка на время дороги. А когда мы добрались до старой фермы, разбираться уже никто не стал, посчитав, что начальству виднее.
И каждая сортировка теперь пугала до дрожи.
- Ты. Ты. Ты. – Короткие рубленые приказы звучат довольно часто. Похоже, нас дошло больше, чем они думали.
3. Глава 2
Несмотря на недоедание и изнуряющие физические нагрузки, я всё еще не достигла той степени худобы, после которой девушек признают больными или негодными к прислуживанию, поэтому втягиваю живот и изо всех сил тянусь телом вверх, чтобы по возможности нигде не обозначить «лишние» килограммы.
Но проверяющий, немолодой уже мужчина с безразличным взглядом, все равно останавливается напротив меня, с сомнением оглядывая спрятанное в старые тряпки тело, а затем еще более пристально изучая черты моего лица.