Потянулись дни, одинаковые как
школьная форма в СССР. Каждое утро к нам приходили учителя, две
старушки лаори, и учили меня и Двана, он, по его собственному
признанию, не достаточно хорошо, как ему хотелось бы, знал язык
лаори, языкам. Учительниц звали Айна что-то там и Они что-то там,
не запомнил, а потом стыдно было переспрашивать. Они были очень
добры к нам, но в тоже время требовательны, и когда я или Дван
плохо усваивали материал очень злились, и смешно так ругались на
нас, а через неделю, осмелев даже лупили по головам чем-то в виде
указок. Ни я, ни Дван не могли обижаться на них, а уж тем более
как-то им навредить, мы оба сразу же прониклись к ним как
уважением, так и просто к как, ну не знаю, как к бабушкам, что ли,
и поэтому легко сносили их наказания. Да и наказаниями то их не
назовешь, скорее заботой. Учительница Они мне напоминала мою первую
школьную учительницу, Зинаиду Михайловну, которая была у меня в
первых классах еще той, советской школы. Такая же одновременно
строгая и добрая. Ну не прелесть ли!
Примерно через месяц, чуть больше, к
нам зашла Айна, с каким-то лаори, вероятно слугой, тащившем целый
ворох одежд, и потребовала привести себя в божеский вид и заодно
приодеться. Уже чистых до хруста, и приодевшихся, она усадила нас
за стол, строго настрого велев сидеть смирно, и удалилась. Я
почувствовал себя ребенком, не шалите мол. Вот как у нее так
получается? Трое здоровых мужиков, разных видов и с довольно
сомнительными рожами, Дван и до плена выглядел как громила, я же
после побоища в рабском загоне обзавелся парочкой не самых
эстетичных шрамов на пол рожи, да и со своим ростом и телосложением
не выглядел агнцем. Импло же по здешним меркам тоже особой красотой
и кротостью не блистал. А слушаемся ее как нашкодившие мальчишки.
Меня даже умилило. И не только меня. В камеру к нам сначала зашел с
десяток до зубов вооруженных воинов, распределившись по камере и
беря нас на прицел, а потом хохотавшая Ланда. Мы благовоспитанно
встали.
- Видели бы вы свои рожи. Ну просто
ученики первого семестра начальной школы, заливалась смехом
принцесса.
Веселая она девушка, как я посмотрю,
постоянно ржет. Вот интересно, а глаза её не веселились. Жесткие
такие глаза, серьезные, или это голубой цвет так холодит взгляд? Не
знаю, во всяком случае, я ее простушкой не считал, ну не вязалось
это с ней. Не та школа и не та роль в государстве, чтобы быть
добродушной и простоватой. Положение, оно знаете ли обязывает, и
заставляет.