— Иди за мной.
Она не могла знать наверняка, что он пойдет. Но он поднялся и пошел. Возле туалета стоял давний знакомый.
— Что, Роден, зачесалось наконец? — хохотнул он.
Темный впечатал ему в грудь купюру, и Мэйфилд умолк.
Она вошла внутрь, лягнула ногой дверь первой кабинки и кивнула в сторону унитаза. Темный молча зашел внутрь, опустил крышку и сел. Роден прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Не думала она, что сделать это окажется настолько трудно. Собравшись с силами, она стянула с себя рубашку и сняла штаны.
— Ты ведь не хочешь этого, — сказал Темный, глядя на ее разукрашенное тело.
Роден подошла вплотную, развела ноги и села ему на колени. Она склонила голову, с интересом рассматривая его лицо. Заглянула в глаза. А затем схватила за волосы и откинула голову назад.
— Я могу отличить заботу и жалость от мужского интереса. Тебе интересно. Мне тоже интересно. Ты не фетишист, как Красавчик. Ты вроде бы нормален, но в то же время нет. Разница в том, что с твоими девиациями я вполне могу смириться. Можешь ли ты смириться с моими?
— Это все, что тебе нужно? Трахнуться в туалете с незнакомым психом, который проявил заботу в мире, где всем на тебя насрать?
Роден отпустила его волосы. Встала, отвернулась и начала одеваться. Что-то доселе незнакомое душило ее. Обида? Она давно перестала обижаться. Жалость к себе? Она давно перестала жалеть себя. Разочарование? В ее жизни было столько разочарований, что она просто перестала надеяться на что-либо. Что же тогда за дрянь поселилась в ее горле и мешает дышать?
Роден обернулась. Он смотрел на нее. Она смотрела на него.
— Прощай, Темный.
Она уносила оттуда ноги как можно быстрее. Даже свист Мэйфилда остался где-то позади.
— Хочу в палату.
— Подождите, вас проводят.
— Быстрее, — поторапливала Роден.
Она как будто своими глазами видела смотрящую на нее Одеялко. Видела недоумение и жалость в ее глазах. Видела Темного, вышедшего из туалета. Видела самодовольную рожу ублюдка Мэйфилда.
— Я провожу, — предложил ублюдок.
— Давай, — согласился другой.
— Роден! — От крика Темного она вздрогнула. — Роден, подожди!
— Опоздал! — загоготал Мэйфилд, выводя ее из зала.
Вот он — ее момент. Бесконечные беседы с теми, кто через это прошел. Их боль. Их уродство, которое они будут носить в себе вечность. И отсутствие веры в глазах окружающих. Нет доказательств. Шизофрения. Депрессия. Девиантное поведение.