— Так, Обормот,
говорю ж. Генка мой покойный, как его
увидел щенком ещё, сразу сказал: тащи
его, Людка обратно, где взяла. Не собака,
а одно недоразумение. Так я ж не послушала,
а так и вышло. Генка мой ни в людях, ни в
тварях божьих никогда не ошибался.
— Вас, значит,
Людмила зовут, — выхватываю главное. —
А по отчеству как?
— Да какое
отчество, — отмахивается та. — Зови
меня тётя Люда.
— А я — Ася.
— Вот и
познакомились. Вот и хорошо. Давай, не
путайся под ногами!
Я удивлённо
открываю рот, не ожидая такой резкой
смены настроения у тёти Люды. Но та
пытается отогнать в сторонку Обормота.
Пока она воюет с псом, принимающего её
действия за игру, я осматриваюсь по
сторонам.
Двор —
довольно просторный. Справа от меня
дом, слева — ещё один небольшой домик,
назначение которого мне непонятно.
Между ними пара построек попроще —
вроде сарай и курятник. Если пройти мимо
них, то, видимо, попадёшь то ли в сад, то
ли в огород.
— Проходи в
дом. — Справившись с Обормотом,
возвращается тётя Люда. — Только пожитки
свои оставь у крыльца. И обувь тоже. А
то запачкаешь всё. Заставлю тогда полы
мыть.
Чемодан
прислоняю к стене дома возле крыльца.
Потом стягиваю с себя когда-то белые
кеды. Вода попала и внутрь, светлые носки
стали коричневыми. Мне брезгливо к ним
даже прикасаться.
— А знаешь
что, милая, снимай-ка ты и остальное с
себя здесь, — командует тётя Люда, явно
впечатлённая моими носками.
— На улице?
— А чего нет?
— удивляется та. — Тут в деревне полторы
калеки живёт, так и не в моём же дворе.
Стесняться некого, разве что Обормота.
Так что, давай, сымай с себя это безобразие.
Я пока воду поставлю, ополоснёшься
потом.
Стянуть
мокрые джинсы — та ещё задача. Вытряхнувшись
из них, снимаю и свитер. Бюстгальтер
вроде сухой, а вот трусики полностью
промокли.
Через двор
— от дома до старого дуба — протянута
бельевая верёвка. Подхожу поближе к
дереву, вокруг которого всё заросло
травой, чтобы повесить джинсы и свитер.
Пусть пока побудут на верёвке в теньке,
а я потом дома попробую реанимировать
их в стиральной машинке.
Я успеваю
отступить на шаг, когда на мою талию
ложатся чужие ручищи, а над головой
раздаётся приказное:
— Стой!
В следующую
секунду меня отрывают от земли, и пока
я пытаюсь сообразить, что происходит,
оказываюсь поставленной на пенёк.