- Скажи это ещё раз, цветочек. Мне нравится, как ты произносишь моё имя… - тихонько шепчет на ухо мужчина.
Его правая ладонь зарывается в мои волосы, собирает прядки, наматывает на кулак и оттягивает назад, вынуждая запрокинуть голову. И всё, что удаётся выдавить из себя в ответ - лишь протяжный стон, потому что следом за сказанным мой искуситель одаривает шею жалящим поцелуем, а затем прикусывает кожу и резко разворачивает к себе лицом.
– Маркус...
Цепь тихонько позвякивает, когда я слегка дёргаюсь. Но звук быстро теряется среди полумрака, окутывающего зал, и вновь наступает тишина.
Перекрещенные железные путы впиваются в мои запястья ещё сильней и более болезненно, нежели прежде, а я задыхаюсь, ощущая тяжёлый пронзительный взгляд цвета тёмный ультрамарин, откровенно наслаждающийся тем, как я извиваюсь, пойманная в ловушку.
- Повтори…
Его правая ладонь до сих пор тянет за волосы. Немного сильнее, чем я могла бы с лёгкостью выдержать. А левая умещается между моих ног, предельно нежно и медленно поглаживая внутреннюю сторону бедра.
Контраст ощущений отзывается в подсознании острым диссонансом и… Воспламеняет кровь ещё ярче прежнего. Я буквально чувствую лёгкие покалывания по коже, подобные разрядам тока. Уже знакомое ощущение. И я знаю, как раскалить его до тех пределов, когда пылающая изнутри агония принесёт сладостное облегчение. Нам обоим.
- Маркус… - произношу то, что он желает услышать.
Подаюсь вперёд, насколько это возможно в силу моего положения.
- Пожалуйста… - добавляю вынужденно.
В мои губы впивается очередной жестокий поцелуй, напоминающий больше многочисленные укусы. Можно подумать, англичанин намерен выпить меня, вытянуть всю душу, оставить клеймо. И я принимаю эту грубую ласку, будто бы с ума схожу вместе с ним. Впрочем, вряд ли могло бы быть иначе.
- Ох... - вновь теряю контроль над речью, как только мужчина проталкивает в меня два пальца.
На этот раз он не даёт времени привыкнуть. Да и не нужно оно мне. К тому же, Маркус почти сразу отстраняется, чтобы повторно развернуть к себе спиной. И вновь вторгается, перехватив поперёк живота, насаживая на свой член. Столь же жёстко и грубо, как и каждый последующий толчок, крадущий с моих уст всё новые и новые стоны, постепенно перерастающие в непозволительно громкие.