Сука, он моется. Он моется, а потом
ляжет с кровать с этой девицей со сложным характером и надменным
выражением лица, и будут заниматься всякими безобразиями, а я тут
мотаюсь по ночному городу, крадусь по лестницам, пугаю, курящих на
лестничных клетках, мужиков длинным стволом своего ружья, а этот
беглец просто живет у своей сожительницы! А где группа захвата, где
ОМОН, проникающий в квартиру через окна, спустившись по системе
тросов, сверху, где свето-шумовые гранаты «Заря»?
Эти гаврики что, никому не нужны? А
если даже их задержат, какова вероятность, что пацанов закроют в
СИЗО. Капитан де Тревиль, то есть, майор Окулов на голубом глазу
скажет, что дал тройке оперов срочное задание привезти из Парижа
алмазные подвести, и не о каком розыске эти славные милиционеры не
знали. Их допросят по поводу денег с моей квартиры и, вероятно,
выпустят под «подписку», а мне ходить и оглядываться, ожидая удара
в спину?
К садовому обществу, расположенному
у гоночного кольца я приехал в настроении «минус сорок», подошел к
дому Князева, с карабином на плече, и здесь моя злость просто
захлестнула меня с головой.
Из домика на нужном мне участке
доносилась музыка, «Агата Кристи» была на войне, которая как на
тебе. В ритм музыке, на втором этаже стонала женщина и явно не от
боли, а на крылечке стоял и курил сигарету довольный, как слон,
Вареник, с обмотанным вокруг бедер, полотенцем.
Я, не думая ни о чем, положил ствол
карабина на перекладину соседского штакетника и стал совмещать
мушку и целик оружия с грудиной моего, самого ненавистного, опера
из команды Князева.
- Сержик, ты идешь? – из домика
раздался хрипловатый, а ночью, особенно заводной, женский голос, и
Вареник, который для кого-то был Сержиком, кинув на землю «бычок»,
шагнул в темноту дома.
Сука! Отвел Господь руку! Спасибо
тебе, добрая девушка, что вовремя позвала этого урода и не дала мне
подставится по полной.
Я сидел на каких-то трухлявых
досках, ждал, когда уймется сердцебиение. Ко мне подбежал, бегавший
по окрестностям Демон, посмотрел вопросительно, потом стал
тщательно вылизывать лицо.
- Молодец, молодец, собачка… - я как
за спасательный круг вцепился в загривок пса, перебирая пальцами
жесткую шерсть и постепенно успокаиваясь. Не понимаю, что на меня
нашло? Накатили воспоминания, как Вареник впинывал меня ногами на
полу дежурки в бытность мою БОМЖом, без памяти и осознания себя,
или как он тащил меня за ногу по коридору РОВД… Так я вроде бы
рассчитался с Сержиком, кожа на лице, до сих пор, вся в волдырях и
шрамах.