Кратко киваю, и он забирает украшение с бархатной подушечки и бережно укладывает холодящий металл мне на грудь. От нежности, которая сквозит в каждом прикосновении моего постоянного мужчины, хочется плакать. Что там плакать! Реветь в голос. Все бы отдала, чтобы пробудить в нем нечто первобытное: то, что снесет манеры и обходительность.
Защелкивает застежку и оставляет на моем плече почтительный поцелуй, словно не женщину целует, а к окладу иконы прикладывается. Подаюсь чуть назад, всем телом требуя активных действий.
─ Кажется, мое платье плохо сочетается с зелеными камнями, ─ говорю томно, пытаясь пробудить в нем хоть толику страсти.
Молния на спине медленно разъезжается, освобождая тело из корсетного плена ─ такого жесткого, что от вшитых ребер на теле остаются красные полосы. Не веревка для шибари, конечно, но дышать позволяет через раз. Вспомнив остро-кайфовое ощущение сдавленности, которое испытываешь в брутальных объятиях веревки, что врезается в кожу, судорожно сглатываю и облизываю губы.
Поочередно поддевает пальцами тонкие лямки и спускает их с плеч. Делаю волну бедрами, и платье соскальзывает на пол. Теперь на мне только его подарок ─ ненавижу нижнее белье.
Плавно проворачиваюсь в его руках и обвиваю мощную загорелую шею руками. Вдыхаю его стерильный аромат. Ноздри ласкает селективный парфюм, который совсем не оттеняется мускусным, тестостероновым запахом мужика. Проводит пальцем по скуле, так бережно, словно мы познакомились только вчера, и я нецелованная девственница. Перехватываю большую, ухоженную руку, обволакиваю губами кончик большого пальца и чуть прикусываю его.
Улыбается снисходительно и целует меня. Неторопливо посасывает нижнюю губу, целомудренно уложив руки мне на талию, хотя мог бы ущипнуть за ягодицу или даже исследовать пальцем запретное отверстие, которое так манит большую часть самцов. Но у меня не самец, у меня джентльмен. Он не лапает грязно, а ласкает нежно.
Как всегда, беру инициативу на себя и проникаю языком в его рот. Роман чуть крепче прижимает меня к себе и начинает робко заигрывать с кончиком моего языка. Другой на его месте уже бы слетел с катушек, ведь я позволяю полностью владеть своим обнаженным, изнывающим от желания телом, но Ромино возбуждение растет до обидного неспешно. Как бы мне хотелось сейчас, чтобы он схватил меня за волосы, разрушив высокую прическу, прижал к стене и вошел в меня резким толчком и со звериным рыком.