– С добрым утром! – как ни в чем не бывало произнес братишка. С тех пор как они увидели настоящее утро – когда восходит солнце и заливает все вокруг ослепительным светом, – эта фраза стала его любимой. Возиус повторял ее днями напролет.
– Никакое оно не доброе, – возразила Майра. Страх она скрыть так и не сумела. – Совсем не доброе. Ты меня до смерти напугал.
– Ничего подобного, – хрипло ответил Возиус. Майра с трудом могла расслышать его из-за шума волн. – Ты жива.
– Тогда до полусмерти. Нельзя же вот так уходить! А если бы ты поранился? Или заблудился?
– Так ведь все хорошо. Со мной все хорошо.
– А если бы вышло иначе? – не унималась Майра.
– Ты права, надо было тебя предупредить.
– Ты это просто так говоришь, – расстроенно вздохнула сестра, присаживаясь рядом. Ледяной ветер кусал щеки, отчего кожа на лице разрумянилась. Майра под горло застегнула молнию на куртке и плотнее натянула капюшон. – Что ты здесь забыл, кстати? Холодно же.
– Не спалось… – Он повозился с компьютером, который примостил на коленях. Крышка была открыта, но экран оставался темным. – Тебе снова кошмар снился. Ты дергалась и стонала. Разбудила меня.
Кошмары ей были в новинку. До того как выяснилось, что в колонии скоро закончится воздух, Майра спала крепко. Даже слишком: пробуждение на искусственном рассвете, когда зажигались лампы, было для нее одним из тяжелейших испытаний.
– Сегодня я во сне ничего не говорила? – спросила Майра, когда внизу, обдав их тучей брызг, разбилась особенно крупная волна. Майра облизнула губы, ощутила солоноватый привкус.
– Ничего толкового… что-то о потемнении… или о тьме… и вроде как кого-то по имени звала… снова и снова… Маяк мерцал очень, очень быстро.
Майра покраснела.
– Аэро?
Возиус кивнул:
– Еще один носитель, да?
– Вроде бы, – ответила Майра, дотрагиваясь до браслета.
Теперь он пульсировал мерно и ровно. Правда была в том, что Аэро приходил к Майре только во сне: их связывали Маяки, и Майра пока еще толком не умела управлять своим устройством. Чувства говорили, что Аэро – настоящий, тогда как ученый в ней хотел закричать в знак протеста: «Нет доказательств! Лишь чувства, видения и сны!»
Плохо то, что за всю неделю – после первой ночи на Поверхности – Аэро так больше и не пришел. Это и заставляло сомневаться в его реальности, пусть даже сердце билось чаще, говоря, что Аэро где-то там, где-то рядом.