Иван лишь вздохнул с досадой и, нехотя подняв со столика свой стаканчик с водкой, принюхавшись, передернулся.
– Вот это по-пацанячьи! – похвалил его Сухопарый и, обняв Сутулого за плечо, пьяно шепнул Ивану: – Ну что, за любовь! Будьмо!?
С трудом поднимая головы, вся бригада сонливо вздрогнула и, чокаясь стаканчиками над столешницей, дружно и громко грянула:
– Будьмо, гэй! Гэй!! Гэй!!!
После каждого крика «Гэй!» старушка на верхней полке, вздрагивая, поеживалась. Но, наконец, не выдержала и после третьего вскрика «Гэй!» рассерженно прохрипела:
– Ну хватит уже вам «гейкать». Сейчас начальника поезда позову, он вас быстро утихомирит!
И мужчины, как будто только того и ждали, тотчас притихли. И только один из них, неугомонный Сухопарый, перед тем как опрокинуть стопарик с водкой, развязно прошептал:
– Ну, пацанчики, за удачу!
И вся бригада, включая Сутулого и Ивана, молча и дружно выпила.
Утром следующего дня, когда за окном вагона проносились уже платформы пригорода Москвы, Иван, морщась от головной боли, осторожно достал из-под нижней полки свою спортивную сумку. И, с опаскою покосившись на дрыхнувших земляков, хотел незаметно выйти. Да тут, приоткрыв один глаз, с полки его окликнул Сухопарый:
– Ваня, а ты куда?
– Да мне… надо, – промямлил Иван, по инерции направляясь к выходу.
Да только Сухопарый резко вдруг сел на сидение и, потирая виски, сказал:
– Несерьезно. Договор – дороже денег. Друзей бросать – западло.
Иван лишь вздохнул и сел.
И тут с верхней полки отозвалась старушка:
– Каких там друзей, аликов! Беги, сынок, от таких друзей! И чем скорей, тем лучше.
– Но-но, мамаша! Неча учить предательству! – одернул её Сухопарый. – Не племянница ль ты, случай, Павлика Морозова? Больно уж на него похожа!
Старушка лишь сплюнула, затихая.
Тогда как Иван, постеснявшись уйти, присел. И, понимая всю безвыходность своего положения, обнимая сумку, тяжело и протяжно выдохнул.
В этот момент, проносясь уже между полок, знакомая проводница громко сообщила:
– Панове, просыпаемся! Москва. Через десять минут закрываем туалеты!
Хмурая, небритая, невыспавшаяся бригада вышла из автобуса и огляделась.
Ярко светило солнце. Вокруг разметнулось поле. И лишь впереди, за окружной дорогой, по которой умчался привезший мужчин автобус, поднимались в бездонную синеву несколько новостроек. К одной из них, – к двадцатичетырехэтажному, с огромным краном поблизости недостроенному объекту, – и повел мужиков Петрович.